Слышать это было горько и обидно. Маша решила, что не будет больше звонить, но положение было ужасным. Она получала за Сережу пособие по инвалидности – это были копейки, а на работу не могла устроиться, нельзя было оставлять сына надолго одного. Уже давно она заметила, что подъезд плохо убирают, и сделала вывод, что, вероятно, не хватает уборщиц. Она пошла в ДЭЗ, и предложила свои услуги, думая, что ее с радостью возьмут на эту не престижную работу и сразу выдадут ведро и швабру. Оказалось, все не так просто, все места были заняты, но обещали позвонить, если что появится.

Положение становилось просто безвыходным, и тогда Маша решила сдать квартиру, вернее одну комнату. Собственно этот вариант ей подсказала соседка с первого этажа, Зинаида Александровна. Соседей она знала плохо, только здоровалась при встрече. Когда Сережа был совсем маленький и лежал в коляске, на прогулке к ним присоединялась молодая женщина Татьяна из соседнего подъезда, у нее тоже был сын на два месяца постарше. Но когда дети подросли, Татьяна отдала своего Максимку в детский садик, иногда в выходные дни они вместе гуляли, но Сережа быстро уставал, и Максимка над ним смеялся, называл слабаком и хлюпиком, а потом нашел себе других приятелей. Татьяне было неудобно, и она стала избегать встреч с Машей. У Сережи не было друзей, он один играл в песочнице, а потом они стали уходить в парк. Там они часто встречали Зинаиду Александровну. Вначале они просто здоровались, потом стали прогуливаться вместе, в хорошую погоду сидели на лавочке и наблюдали, как маленький Сережа кормит голубей. Иногда они перекидывались парой слов, иногда соседка предлагала Маше помощь, оставалась с Сережей, пока та сбегает в магазин. О себе никогда ничего не рассказывала, всегда была сдержана и молчалива. Маша знала только, что она живет одна, не работает, хотя и не пенсионного возраста. И еще она поняла, что Зинаида Александровна не москвичка, у нее был небольшой акцент, и она нелестно отзывалась о москвичах. Спрашивать, откуда она приехала, Маше было неудобно. Она считала, если человек не говорит о себе, значит, не хочет. Сама Маша тоже о себе не распространялась, но когда после развода осталась совсем без средств, пожаловалась соседке. Тогда Зинаида Александровна и посоветовала сдать комнату и даже привела жильцов. Это были двое мужчин, как потом выяснилось, кавказцев, неразговорчивых, но вежливых и аккуратных. Они часто уезжали по делам, иногда чуть ли не на месяц, но деньги платили исправно, а иногда к ним приходили какие-то люди, вот как сегодня.

– Ой, Серенький, забыла тебе сказать – мне же позвонили из ДЭЗа, сказали завтра придти – освободилось место. Очень удобно, я буду к тебе заглядывать каждый час. Хорошо.

– Тебе будет тяжело, мам.

– Но нам нужны деньги на продукты и на лекарства.

Сережа грустно улыбнулся и как-то по-взрослому сказал.

– Мам, не надо лекарств, мне все равно ничего не поможет, ты же знаешь.

У Маши перехватило горло, она быстро вышла – поняла, что сейчас заплачет. На кухне погремела кастрюлей и, сделав несколько глубоких вдохов, вернулась к сыну.

– Ты что такое говоришь? Что за чушь? Завтра мы едем на консультацию в кардиологический центр.

– Мам, мы уже были там сто раз.

– Значит, поедем в сто первый. Будет принимать какой-то новый профессор, я все равно уже направление взяла и записала тебя.

– Хорошо, поедем, – покорно согласился Сережа, – только давай не будем деньги тратить на такси, я и так доеду. – Видя, что она собирается возражать, быстро добавил, – и потом, я так давно не ездил в метро и не выходил никуда. Если вдруг станет плохо, возьмем где-нибудь машину.

Маша заколебалась, но, поразмыслив немного, согласилась с доводами сына.

Рано утром Маша сходила в ДЭЗ, ей объяснили, что надо делать, выдали халат, веник, совок, швабру, сказав, чтобы с завтрашнего дня выходила убирать первый и второй подъезды. Маша обрадовалась – в первом жили они, и это было очень удобно.

Дома, накормила Сережу завтраком, сама быстро что-то доела за ним, выпила кофе и погладила Сережину рубашку. Когда стала выбирать наряд для себя, оказалось, что ей все жутко велико. Неужели она так похудела? Она посмотрела на себя в зеркало – когда-то румяное лицо побледнело, волосы отросли ниже плеч. Маша вздохнула, раньше у нее была стильная стрижка и модные тогда «перышки». Она расчесала волосы и просто скрутила их в пучок, заколов шпильками. Она приблизилась к зеркалу – карие глаза, черные ресницы, брови с изгибом, но под глазами темные круги, и кожа сухая, она давно не покупала кремов, наверное, надо все-таки мазать. Провела щеткой по волосам. На висках заметила седину, расстроилась, но тут же усмехнулась своему отражению. Для кого закрашивать, для кого наряжаться.

– Мам, какая ты красивая, особенно, когда волосы распустишь. Зачем ты их в пучок убрала, как старушка? Вот так лучше. И нарядись, а то я пойду нарядный, а ты.

– Хорошо, хорошо, конечно наряжусь.

После нескольких примерок остановилась на светлой блузке и юбке, та была на резинке и, значит, не спадет. Сверху надела кожаный плащ, правда, весьма потертый, но заметно это было только вблизи, а так вроде ничего. Сереже надела новую куртку, пришлось купить, у старой рукава совсем короткие стали и новые кроссовки. Он посмотрел на нее синими яркими глазами – Маша улыбнулась, такой красивый, не удержалась и обняла его. Он слегка отстранился, последнее время он не очень любил эти нежности, и сам придирчиво оглядел ее.

– Классно, – наконец, выдал он. – Мам, а почему ты губы не красишь.

– Да у меня и помады, наверное, нет. Хотя… – Она открыла тумбочку, вытащила старую косметичку, порылась в ней… – Вот, нашла. Только, боюсь, очень яркая. Ну как? – Она мазнула по губам и обернулась к сыну. Он в ответ восхищенно присвистнул, а Маша засмеялась. – Все, поехали, а то мало ли что.

Доехали они нормально, правда, в какой-то момент Маша забеспокоилась, ей показалось, что Сережа сейчас упадет, как назло в метро не было свободных мест. Она наклонилась к одной девушке с просьбой уступить место. Девушка неохотно встала, но рядом сразу же встрепенулась пожилая женщин.

– Вот, вот, уступай им место, дармоедам. Он что, перетрудился очень, задницу отсиживал в классе? Или во дворе мяч гонял, притомился? Они-то небось, никогда старшим места не уступят, так их воспитывают. – Женщина еще что-то говорила, наверное, обидное, но Маша старалась не слушать, а вскоре им надо было выходить. На улице Сереже стало лучше, в автобусе, слава Богу, мест было много, Сережа с жадностью смотрел в окн.

– Смотри, мам, уже тюльпаны высадили… Смотри, какой дом большой построили, а в прошлый раз его не было… А это что? Кинотеатр? Давай сходим в кино? Не сегодня, а как-нибудь?…. Нам сейчас выходить, да.

Выйдя из автобуса, не спеша, направились к Центру. Почти у самого входа их обогнал большой автомобиль. Они увидели, как водитель, открыл заднюю дверцу, и оттуда появился высокий представительный мужчина с красивой шевелюрой. Водитель захлопнул дверцу и побежал вверх по ступенькам, чтобы открыть ему дверь. Мужчина легко взбежал по ступенькам и тут заметил их. Он остановился, подождал, пока они поднимутся, и сам придержал для них тяжелую дверь. Маша смутилась и поблагодарила. Они вместе прошли в гардероб. Пока Маша искала мелкие деньги, чтобы взять в автомате бахилы, мужчина уже протянул им два пластмассовых шарика.