истощённое и располосованное тысячами шрамов, которые начинаются от основания шеи до лба у корней волос. Глубокие морщины похожи на червей, которые прорыли ходы вокруг глаз, между бровей и переносицы. Только лишь мой кот любуется ими и вместе со мной смотрит на тех, кто внизу — на безликих женщин, мужчин и полулицых подростков. Они стучат ботинками по асфальту, а в голове у них только лишь пункты задач на завтрашний день. Если бы они видели себя отсюда — с неба моего жилища, то всё сразу бы поняли и замедлили шаг. Тогда бы и лужи от дождя не брызгали им в глаза.

На бежевой стене висит чёрный квадрат.

Из него спорят друг с другом яростные мужские голоса. На самом же деле они заодно. Я не слушаю их, они лишь фоном заполняют пространство моей комнаты. В голове лишь одна мысль: «Они слишком сытые, чтобы лезть в политику, а я слишком голоден, чтобы им верить». Переключаю на другой канал. Всё равно какой, лишь бы не этот.

— Однозначно могу утверждать, что мы лишь бактерии, которые заселили планету, постепенно её убивая, тем самым осваивая всё новые и новые территории, — прервал мои мысли худощавый и кудрявый седовласый профессор из чёрного квадрата на стене.

— А в чём же смысл жизни? Предназначение человека в этом мире? — спросила молодая ведущая с недовольным и напудренным лицом.

— Я вас умоляю… какой может быть смысл?! С момента нашего существования люди-бактерии только лишь боролись за выживание своего потомства. Это заставляло их приспосабливаться к окружающей среде и тем самым размножаться в благоприятных условиях климата. Религия, философские концепции: «Что есть «Я» и подобная ерунда — всё это лишь «подача блюд» древних мыслителей, которые мы до сих пор «едим», улучшая вкус новыми «приправами», — с полуприкрытыми глазами учёный перекинул ногу на ногу.

— Но есть же микроорганизмы, с которыми люди борются, или, наоборот, специально размножают полезные бактерии? — продолжала задавать вопросы журналистка, явно не разбираясь в теме.

— Вся наша планета заселена ими и нами. Просто все бактерии делятся на разные виды, подклассы. Человечество — это более сильная палочка бактерий, которая способна влиять на изменение климата. Но и другие не спят, а продолжают мутировать и время от времени наносить немалые увечья людям. Я об этом подробнее написал в своей книге: «Человек — бактерия и не больше», — закатил глаза он. — Как говорится: «Не ищите смысла там, где его нет». Мы никакие не особенные. Нам очень хочется в это верить, но это не так! Да, научились рисовать, играть на музыкальных инструментах, писать книги, создавать электронную технику, трясти друг перед другом бумажками! Ну и что с этого?! Суть нашего размножения на Земле не меняется! Мы просто язвы, которые в скором времени планета сдует одним толчком земли. А потом появятся новые паразиты. Как это произошло с динозаврами… — лениво покачал он ногой в башмаке с длинным носом.

— Очень интересно… — решила заполнить пустоту эфирного времени журналистка.

— Нам просто трудно это признать, потому что каждому хочется считать себя особенным. Это наша эгоистичная природа. От этого никуда не деться, — с ещё большей амплитудой начал размахивать он ногой.

— На этом наша телепередача «Каждый о своём» заканчивается, — посмотрела мне в глаза ведущая. — Сегодня в гостях у нас был доктор биологических наук Виссарион Ставринский, который познакомил нас с революционной и шокирующей теорией «Человека-бактерии». Учёный утверждает, что всё живое на планете — лишь скопление бактерий различных форм. Напомню, что на прошлой неделе мы обсуждали абсолютно противоположную сегодняшней концепции теорию доктора философских наук, академика Ладомира Дмитриевича Шувалова. Смотрите нас в следующую среду. Тогда-то мы и увидим, как два титана ума будут отстаивать своё мнение с доказательной точки зрения. Не пропустите этот выпуск! — протараторила громким голосом ведущая, для убедительности взмахивая головой, отчего короткие рыжие волосы постоянно подпрыгивали.

— Чушь! — сказал я себе под нос и выключил красную кнопку чёрного квадрата.

***

— А вы знали, что каждая обувь передаёт характер хозяина? — спросила меня полулицая, повстречавшись мне по пути на работу.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, нахмурившись, и покосился на наши с ней ботинки.

— Особенно это заметно, когда их снимаешь у порога. Например, у моей мамы они чуть грустные и наспех снятые, потому что она всегда приходит с покупками из продуктового магазина и, не нагибаясь, снимает их у порога, старается выполнить как можно больше дел за день. А у отца — растопыренные и напыщенные, потому что он ходит всегда носками, развёрнутыми наружу.

— Интересно. Никогда не обращал на это внимания… — искренне заинтересовался я.

— А какие они у вас? — полюбопытствовала она.

— Хм… Сегодня сниму дома и выясню, — улыбнулся я, уже заранее зная, что никогда ей об этом не скажу.

С этого дня я всегда прятал от всех свои чёрные ботинки с грубой шнуровкой в шкафу. И, смотря на них дольше обычного, пытался понять, что же они из себя представляют. К туфлям, которые я носил на работе, я относился более прохладно, так как они нравились мне меньше всего из-за своего цвета и острого носа, которым я каждый раз бился, наступая на очередную ступень бетонной лестницы. Скользкие шнурки каждый раз развязывались в самый неподходящий момент, а пару раз я даже спотыкался о них, когда спешил на урок. В общем, они были капризными и всегда совали свой нос туда, куда не надо. И явно не были на меня похожими. В конце рабочего дня я обычно швырял их, а они с грохотом бились об стенку шкафа, словно угрожая мне расправой на лестнице, где я могу случайно споткнуться об их острые носы и развязавшиеся внезапно шнурки, поэтому я уже присматривал себе другую пару на несколько неразлучных лет.

— Слышали, что в ноябре начнётся отмечивание? — сказали наспех накрашенные губы, из-под которых нехотя выглядывали нестройные зубы.

— Списки безликих уже висят в холле, — подпрыгивали в ответ хозяйке кокетливые туфли с лакированными вставками.

— Что поделать. Надо так надо, — вздохнули горбатые балетки.

— Ну, не знаю … — продолжали нервничать и заводить всех вокруг лаковые туфли с прыгающей ногой.

— Что такие кислые? — улыбаясь, пришёл устойчивый и низкий каблук, так и не получив ответа.

— А может, мы просто бактерии, и не стоит волноваться по поводу ещё одной придумки «сверху», всё равно рано или поздно окажемся снизу, — предположил я вслух, сам того не заметив, и мои ботинки со скверным характером спешно вывели меня из учительской.

***

Я вышел на улицу и увидел белый снег,