в Таллине, эвакуировался на санитарном транспорте «Балхаш» и был сброшен в воду с палубы разрывом бомбы: немецкие пикировщики не обращали внимания на выложенные на палубе полотнища с красными крестами. Отца подобрал «морской охотник» и пересадил на штабной корабль «Вирония», но тот на пути в Кронштадт затонул, подорвавшись на мине. До прихода тральщиков, спасших их спустя 7 часов, каким-то чудом продержались в воде менее сотни уцелевших из свыше двух тысяч раненых, больных и эвакуировавшихся военных, размещавшихся на борту. Всю блокаду отец провёл в осажденном Ленинграде. Сначала он занимался разминированием неразорвавшихся вражеских бомб и снарядов, а затем служил в воинской части, носившей (видимо, в целях сохранения военной тайны) мирное название – ПСМ-21 (Передвижные снаряжательные мастерские). В этой-то части, снабжавшей боеприпасами защитников города, и состоялась встреча несостоявшегося врача Машеньки с капитаном технической службы Николаем Анисимовым, за которого она вышла замуж. В декабре 1945 года родился я. Потом отца направили в г. Магдебург в Германии, где в 1948 году родилась моя сестра Татьяна. Затем отца перевели в Калининград и лишь в 1952 году мы вернулись в Ленинград. С двумя маленькими детьми учиться в медицинском институте было невозможно. Мама поступила в юридический техникум, где за два года университетские профессора прочитали ей и другим фронтовикам университетский курс. Так мама стала юристом и всю жизнь проработала в крупном промышленном объединении. Она часто говорила, что очень хотела стать врачом, и, видимо, эту нереализованную лично мечту воплотила во мне.

В школу я пошел в Калининграде в 1952 году. Помнится, что школа и дом, в котором жили семьи офицеров, были единственно уцелевшими зданиями на улице – все остальные лежали в руинах. В школу меня брать не хотели, так как к тому времени мне ещё не исполнилось семи лет. Но все мои друзья пошли в 1-й класс, и я так плакал, что меня пожалели и взяли: пусть, мол, походит пока. Через полгода мы вернулись в Ленинград и меня приняли в 334-ю мужскую школу, что на улице Ткачей за Невской Заставой. Жили мы на этой же улице в большом доме № 4, который все называли «железнодорожным», потому что в нем жили в основном семьи рабочих и служащих Пролетарского паровозоремонтного завода. На заводе до войны работали кузнецами мой дед по материнской линии Владимир Данилович и два его родных брата. Кузнецы имели броню от призыва, но три брата ушли добровольцами на фронт и погибли или пропали без вести. Дед Володя воевал в народном ополчении на Пулковских высотах. Пришедший в дом с фронта какой-то сослуживец деда сказал маме, что при нем деда ранило осколком, его повезли на телеге в тыл, и в неё попал снаряд. Это было в 1942 году. Бабушка (его жена) умерла еще до войны от рака. На Пролетарском заводе работала штамповщицей мамина тётя Нина. Ее муж также погиб в блокаду. Она жила с нами в одной квартире со своей дочкой Бертой. Ещё в квартире жила соседка тётя Маруся Ефимова с сыном Валей. Нужно ли говорить, что муж тёти Маруси тоже погиб на фронте? Валя был старше меня и научил играть в шахматы. Потом он окончил институт, стал радиоинженером и работал на оборонном заводе.

Почти все жильцы нашего дома жили в коммуналках. Во дворе были фонтан, карусели и «гигантские шаги». У мальчишек были свои правила: часто дрались, но упавшего никогда не били. Бывало, дрались улица на улицу, двор на двор. Помню дворничиху тётю Марусю и ее мужа дядю Мишу, который был управдомом, но носил на голове железнодорожную фуражку с молоточками. Тётя Маруся по вечерам ходила со свистком, загоняла всех детей по домам. В Новый год в фонтане ставили большую ёлку, которую украшали разноцветными электрическими фонариками, устраивали праздник и Дед Мороз (дядя Миша) раздавал всем детям подарки. Помню, что регулярно во дворе были субботники, когда все жители выходили с лопатами и граблями, приводили в порядок двор, сажали цветы на клумбах и деревья. Я сам посадил напротив нашего подъезда саженец клёна. Рядом с домом был большой пустырь, на котором мы играли в футбол. Были сараи, в которых кто-то держал кур. Помню, как однажды мы играли в футбол, а взрослый мужчина у сараев рубил головы курам, и убиенный петух без головы бежал по полю.

Когда мне было лет десять, мама купила мне «бобриковое» пальто. В те времена народ в нашем доме жил весьма скудно, все стеснялись ходить в хорошей одежде, чтобы не выделяться на общем фоне. Я специально упал с карусели в лужу, будто бы сорвался – пальто сразу стало не новым. Даже в институт я поступал в отцовском пиджаке и ботинках и, кажется, даже в отцовских брюках, поскольку вырос за лето из своих: сохранилась такая фотография.

В 1955 году отца направили служить в Дальневосточный военный округ. Мы сели в поезд и девять суток ехали через всю страну в Хабаровск. Это было грандиозное путешествие, мы видели границу между Европой и Азией, затем бескрайнюю Сибирь. Запомнилась остановка на какой-то станции у Байкала, где все пассажиры с бидонами или бутылками бросились набирать кристально чистую воду. Папа купил у рыбаков копченого омуля. Сначала отец служил в части, которая располагалась в нескольких километрах от Хабаровска, в поселке Красная Речка. Там река Уссури впадала в Амур, и во время наводнения, которое летом обычно заливало улицы поселка, местные жители прямо с лодки острогой били усатых сомов.

На Красной Речке семьи офицеров жили в двухэтажных деревянных бараках. Я учился в 4-м классе. Помню, как учительница Ольга Гавриловна читала нам газету «Правда», где был напечатан доклад Н. С. Хрущёва на XX съезде партии. Понять нам, по малолетству, происходящее в стране было не дано, но запомнилось взволнованное лицо учительницы и её срывающийся голос. Через год отца перевели в Хабаровск, и он служил в штабе округа. Он часто ездил в командировки, говорил, что с инспекцией военных баз и частей. Много позже он рассказал, что часто его посылали разминировать японские боеприпасы, оставшиеся с войны во многих местах – от Курил до Камчатки. Людей с фронтовым опытом, да еще специалистов по взрывателям и боеприпасам, было немного.

В Хабаровске мы сначала жили в коммунальной квартире на улице Серышева, а затем переехали в квартиру