ещё воды. А потом меня сморило, может солнечный удар или последствия полученного ранения, но свет померк и я отрубился. Через какое-то время почувствовал, что меня везут в каком-то гамаке, и я уснул.

На этот раз я просто проснулся. Лежу на лежаке, укрытый покрывалом. Немаленькая комната, белые стены и потолок, пол покрыт деревом. Окно распахнуто и оттуда тянет свежестью. Явно сейчас раннее утро. Самочувствие так себе, на голове повязка. Левая рука в своеобразной шине. Две тоненькие дощечки и тугая повязка фиксируют перелом. Окинув покрывало убедился, что весь правый бок и бедро стесало при падении. Смотрится страшновато, но я знаю что заживёт довольно быстро. Сейчас эта часть тела покрыто тряпицей с какой-то приятно пахнувшей мазью.

Попытка встать была прервана появлением молодой женщины, она явно не рассчитывала, что я уже проснулся. Оставив кувшин, который она несла, женщина стремительно убежала. Через несколько минут она вернулась, сопровождая женщину постарше. Это явно или хозяйка дома или приближённая к ней. Женщина запричитала и уложила меня назад в постель. При этом она прижалась ко мне, поглаживая меня по груди и что-то быстро тараторила. Мне даже удалось её немного понять, она говорила на иврите, но со странным произношением. За свою жизнь в Израиле я научился нескольким десяткам арабских слов, а ивритом владею вполне пристойно. По-крайней мере разговорным. Сефарды, ашкеназы, эфиопы и арабы по-разному говорят. Ашкеназы разговаривают на более высоком и правильном языке, я привык к их прононсу. У сефардов больше каши во рту, эту мову называют рыночным ивритом. Эфиопы чирикают по птичьи, а арабы говорят более протяжно с частыми гортанными асинхронными звуками. Так вот, эта женщина явно говорит на сефардском наречии, но много незнакомых слов. Смысл я понял, но пока отмораживаюсь. Может быть это моя мать или близкая родственница. Как я ей объясню, что ни хрена не знаю. Остаётся косить на потерю памяти.

Женщина, убедившись, что я не реагирую на её бурную речь, а может просто уже выговорилась и просто села на подставленный служанкой стульчик. Она помогла мне напиться, ладошкой вытерла пролитую жидкость с подбородка и помогла удобней устроиться на подушке. Меня опять потянуло в сон, а может в жидкость было что-то добавлено, но я уснул, чувствуя как женщина взяла мою кисть в свою и поцеловала в ладошку.

Наверно всё-таки мать, чужая женщина не стала бы этого делать.

Проснулся я от того, что меня разбудили. В комнате трое, моя условная матушка, служанка и средних лет мужчина. Он одет в белоснежную накидку без рукавов, напоминающую традиционную одежду арабских шейхов. Из рукавов торчали широкие рукава синей рубахи, на голове арабский тюрбан. Ко мне он обратился на арабском, я его естественно не понял, после нескольких попыток он перестал ко мне обращаться и начал проверять повязки. Так, это стопудово врач.

Он с помощью служанки размотал повязку на голове, при этом ухитрившись сделать это совсем безболезненно. Нанеся на голову мазь, он опять забинтовал её.

Остальные мои раны он только мелком проверил. Далее говорил сей муж только с хозяйкой. Через двадцать минут он ушёл, оставив запахи лекарств.

Я почувствовал облегчение от его ухода. Не знаю пока, как на всё реагировать. Зато «матушка» развила бурную деятельность. Две молоденькие девушки внесли маленький столик, который стали загружать тарелочками и мисочками. Мои попытки встать, чтобы поесть были решительным образом пресечены. Меня эти две молодки силой усадили обратно. А потом начали кормить с ложечки. Сначала был жиденький супчик, бульон с кусочками мелкопорезанных овощей. Затем меня начали кормить обычным разваренным рисом с кусочками мяса. С голодухи показалось необычайно вкусно. На десерт напоили чем-то божественным, может щербетом. Кисло — сладкий вкус перетёртых ягод хорошо утолил жажду. Потом девушки всё утащили, оставив только кувшин с водой.

Жизнь налаживается, меня отлично приняли в доме, опасности для себя пока не наблюдаю. Но вот для полного счастья мне бы ещё отлить, мучаюсь уже пару часов. При попытке встать сразу отворилась дверь и зашла служанка, та что утром подняла панику. Она что-то сказала и я уловил слово шерутим, то есть туалет. Я активно закивал, даже кровь прилила к голове и отдалась головной болью. Меня опять уложили в постель и мне между ног настойчиво сунули кувшин с широким горлышком. Блин, я так не могу. Но, по видимо другого выхода нет, ну не прудить же в кровать. Поэтому расслабился и получилось облегчиться.

Фух, что-то день бурно начался. Наконец-то меня оставили в покое и я принялся перебирать доступную информацию:

Значить так, место — наверняка средиземноморье, судя по климату и растительности, но скорее всего Израиль. Ну а откуда ещё евреи и арабы.

Время — вот это вопрос вопросов. Ранее средневековье, а может и позже, исходя из стального оружия. Не хватает пока информации.

Теперь моя тушка, мало информации — мужчина до тридцати, но не меньше восемнадцати. Развитая фигура, широкие запястья могут говорить о регулярных занятиях с саблей. Грудь, руки и плечи человека не пренебрегающего физическими упражнениями. Ноги тоже отнюдь не цыплячьи. По мне пока всё.

Статус мой скорее всего средний, типа мелкого дворянина, судя по оружию, которым владела в средние века только знать или солдаты. На последнего я не похож. На важного аристократа тоже.

Отношение ко мне здесь неплохое, поэтому лежим и впитываем информацию. Косим на потерю памяти и пытаемся приспособиться к ситуации.

Время к обеду, меня ещё раз накормили и оставили в покое. Я только прикемарил, как почувствовал сквознячок. Сквозь прищуренные ресницы смотрю как в дверь, по-партизански прокрадывается молодая девушка. Я делаю вид, что сплю, а сам наблюдаю. Иди знай, может меня кончать пришла ревнивая особа.

Но девушка придвинула стульчик и устроившись, долго рассматривала меня. Убедившись, что я глубоко сплю, она начала гладить меня по здоровой руке. Потом она просто взяла мою руку в свою и надолго замерла. Я в самом деле уснул, разбудил шум. В комнату вошёл полноватый и грузный мужчина. Типичный представитель еврейского народа. Одет в тунику, на голове ермолка, это такая глубокая кипа, украшенная орнаментом и буквами иврита. За ним робко вошла хозяйка, — Дара, ма ат оса кан? (Дара, что ты здесь делаешь?)

Девушка порскнула из комнаты как испуганная мышка, пригнув голову.

Мужчина подошёл ко мне и положил руку на плечо, — Йосеф, как ты нас напугал. Мы уже и не знали что и думать.

Его речь мне понятна на восемьдесят процентов, мужчина говорит неторопливо, с расстановками и я