Через пять шагов трава стала выше, через двадцать доставала мне по пояс. Продираясь сквозь нее, я попутно отбивалась от снега и считала шаги. Когда заросли накрыли меня с головой, я остановилась, раздвинула траву. Как обычно, потребовалось пятьдесят шагов, чтобы пересечь поле и выйти к обрыву. Вниз вел крутой рваный склон, едва заметный за пеленой метели. Я выбрала короткий путь. Наклонилась, оттолкнулась от края и спрыгнула. Немного концентрации – и приземление получилось легким, беззвучным, а главное, быстрым.

Как и все в Потоке, заброшенная деревня не менялась. То же запустение и выжженные развалины. Горбатые хижины со свистом пропускали ветер, треща обугленными досками. В низине метели не было: в воздухе летал пепел, смешанный со снегом. Взгляд приковывал пятиярусный фонтан с замерзшей водой – крайне нетипичное строение для крошечной деревеньки. Огонь его не тронул, под толстой коркой льда угадывался готический орнамент из сотни сложных закорючек. Будь я скучающей деточкой, выбрала бы для путешествия мир поживописнее.

Искать пришлось недолго. Артем прятался за фонтаном – грел руки в карманах и смущенно выглядывал из-под нижнего яруса обледенелой громадины. Что ж, удачное убежище от снега.

– Кто ты? – удивленно спросил он, стоило мне приблизиться. – Тебя я тоже придумал?

– Ты ничего не придумал. – Я стряхнула снежинки с его макушки и восхитилась: – Далеко забрался.

– И заблудился!

Артем всхлипнул, явно готовясь разреветься. Я даже испугалась. Плачущие дети ставили меня в тупик, заставляли чувствовать себя беспомощной и уязвимой. Спешно взяв мальчика за руку, я как можно ласковее сказала:

– Меня прислали твои родители.

Артем потупился. Ясное дело, возвращаться ему не хотелось. Никому не хочется.

– Они переживают? – догадался он.

– Тебя нет вторые сутки.

– Не может быть!

– В Потоке время течет иначе, – объяснила я.

– У меня не получается выбраться.

– Здесь и не получится. Идем, покажу выход.

Артем послушно потрусил за мной. Обойдя ветхие хижины, мы вышли на открытое место, окруженное плетеным забором. Под ногами захрустел снег, ослепительно чистый. Огороженный участок сиял белизной – парящий над ним пепел натыкался на невидимую преграду и отлетал к деревне.

Интересно, как Артем умудрился забраться в такую даль? Это сложно. Обычно в его возрасте дар вообще не проявляется – слишком рано. Меня распирало любопытство, поэтому я не потащила Зорьева-младшего в реальность, а подвела к точке выхода и предложила:

– Попробуй сам.

– Ты не исчезнешь? – засомневался он.

– Пойду с тобой, – пообещала я.

Артем одобрительно кивнул и напрягся. Судя по выражению лица, старался он в разы сильнее, чем следовало. Подул теплый ветерок. Снег отделился от земли и разлетелся блестящей пыльцой, синяя трава окрасилась в зеленоватый оттенок. Метель рассеялась, обнажив высокие скалы и водопады вдали. За считанные секунды мрачная деревня сменилась ожившей зарисовкой из жизни дикой природы.

– Неплохо, – присвистнула я. – Правда, не то.

– Ой! – Артем вытер лицо рукавом и принялся испуганно озираться. – И что делать?

– Освободись от лишнего. Подумай о доме.

Увы, совет его не вдохновил. Артем затрясся и рухнул на траву. Детские слезы хлынули ручьем – никакой пощады моим фобиям.

– К маме… хочу… – донеслись обрывки рыданий.

Зря я все это затеяла. Чего еще ждать от ребенка? Спасибо, хоть перекинул нас в мир, где энергия распределена равномерно. Значит, можно вернуться домой откуда угодно.

– Вставай, – строго сказала я. Артем замолк и насупился, но с травы поднялся. – Расслабься. Вспомни, куда тебе нужно попасть. Представь обстановку, любые детали. Все, что можешь вспомнить. Представил?

Он зажмурился и засопел. Потом деловито изрек:

– Представил.

– Тогда иди, – велела я.

Раздался треск и грохот, небо потемнело. Трава испарилась, пространство обросло стенами и мебелью. Когда Артем открыл глаза, увидел отцовский кабинет и родителей, замерших на входе.

– Получилось! – довольно закричал он и кинулся к маме.

– Стой!

Я успела поймать Артема за плечо. Что у нас тут? Письменный стол, ноутбук. Синяя ручка с обгрызенным колпачком, стопки бумаг. Записная книжка, раскрытая на восемнадцатой странице.

– Самое важное правило, – продолжила я. – Запоминай место, из которого уходишь.

– Зачем? – не понял Артем.

Затейливая картина, пять книг на каминной полке. Два кресла, журнальный столик. Бутылка коньяка, три рюмки, круглый поднос.

– Четыре книги, – насторожилась я. – Книги было четыре. Мы не дома. Это не твои мама и папа.

– Но… ведь…

Он растерянно уставился на Нину. Та ухмыльнулась, шепнула что-то Михаилу. Взглянув на меня со злостью, оба растворились в дверном проеме. Туда им и дорога.

– Чем дальше забираешься, – озвучила я главную истину, – тем сложнее попасть обратно.

– Я старался, – захныкал Артем.

Его слезы действовали мне на нервы. Разнылся! А кому нынче легко?

– Старайся лучше, – рассердилась я. Взяла себя в руки и добавила: – В будущем.

Я сжала маленькое запястье, ощутив дрожь мальчика и его учащенное сердцебиение. Артем не доверял мне, но был слишком напуган, чтобы сопротивляться. Я быстро подчинила его сознание и повела за собой. Первое, что мы заметили по возвращению, это взволнованное лицо Нины в дверях.

– Мама! – закричал Артем и бросился к ней. Я не стала его удерживать – в комнате все было на своих местах.

От их трепетных семейных объятий повеяло мягким, почти шерстяным теплом. Я из интереса присмотрелась к Нине. Она по-прежнему не испытывала ко мне ничего, кроме страха и неприязни. Ни капли благодарности. Конечно, какая мелочь! Я всего-то спасла ее сына.

Усмехнувшись, я обогнула обнимающуюся парочку и пошла прочь.

– Подождите! – Михаил догнал меня уже в прихожей. – Артем больше не впадет в… это состояние?

– Впадет. Но ненадолго, и сможет вернуться сам.

Я обулась, мстительно расшвыряв тапочки в разные стороны. Накинула сырой плащ, схватила зонт и сумку. Не терпелось скорее покинуть эту щемящую душу идиллию.

– Как насчет… компенсации за вашу помощь?

– Забудьте. Я пришла по просьбе друга.

Зорьев замялся и еле слышным шепотом спросил:

– Мой сын… не совсем нормальный ребенок, да? Это как-нибудь можно исправить? Многие отклонения лечатся…

– Он в полном порядке, – резко ответила я и выскочила на улицу, чтобы не высказать вслух слова, вертевшиеся на языке. Меня душило чувство обиды. Приглушенное и давно позабытое, но от этого не менее горькое.