— Забирай! — закричала она и в голосе ее прорезались слезы. Так было жалко мороженого! Кросс посмотрел на рожок, на Лию, выглядел он при этом слегка пришибленно. Отпустив девочку, он отступил и, сунув руки в карманы куртки, буркнул:

— Да больно надо было! Дура!

И ушел. А Лия еще постояла и посмотрела на то, что осталось от мороженого. Было ну очень обидно. Слезы все никак не унимались. Лия подумала, что надо было огреть Кросса чем-нибудь. Например, булавой. Вот если он вернется… Лия скинула с плеча рюкзачок, достала одну булаву. Она почти хотела, чтобы подлый Кросс снова к ней подошел. Уж теперь она ему покажет! Но Кросс и не подумал возвращаться. В носу защипало, и слезы опять навернулись на глаза. Лия стояла, обнимая булаву, и горько плакала.

— Эй, шмакодявка! — окликнули ее. Лия даже подпрыгнула. На этот раз голос был совершенно незнакомый. Рядом стоял парень, высокий, прямо как Айн, хотя в плечах и не такой широкий.

И Лия прекрасно помнила, что нельзя разговаривать с незнакомцами.

Но он назвал ее «шмакодявкой»! А она только что сама уничтожила вкуснейшее мороженое…

— Чего ревешь-то? — спросил парень и, кажется, протянул руку к ней. Лия взвизгнула, но вместо того, чтобы отскочить, наоборот, шагнула навстречу незнакомцу и изо всех сил ткнула его булавой в живот…

… Айн подоспел через пару минут. Он, оказывается, все же пришел за Лией, но ее уже не было в спортзале, и он побежал за ней следом.

Он подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть такую картину: Лия горько плакала от испуга, прижимая к себе булаву, и ревела в три ручья. А рядом, прямо на пыльной дорожке, сидел парень, и ошалело пялился на нее снизу вверх.

Парня звали Вилт Стэр. Оказалось, что он жил в соседнем квартале. И учился он в другой школе, которая называлась лицей, для умненьких.

Они с Айном тогда крепко поругались и чуть не врезали друг другу прежде, чем добились от Лии объяснения, что же все-таки случилось. Потом, когда все выяснилось, Лие даже купили мороженое. Даже два: одно от Айна, другое — от Вилта. Вилт сказал: за подвиг.

… И на следующий день, когда Лия вышла из школы, она обнаружила у ворот не брата, а Вилта. На нем была выпендрежная лицейская форма, с полосатым галстуком! На Вилта пялились девчонки и охранник, прогуливавшийся неподалеку.

— Привет, шмакодявка, — сказал Вилт. — Где твой брат?

— Здесь! — послышался голос Айна. Снова как в кино же!

Вилт оглянулся.

— Ты опоздал на тридцать секунд! — сообщил он.

Уже тогда Лия поняла: если Айн — лучший брат во вселенной, то Вилт — просто идеальный.

Идеальный зануда!

Лия была мала и не знала, что Вилт нравился далеко не всем. Его отец работал на берлитовой шахте, и был главой тамошнего профсоюза. В то время на шахте только и делали, что кого-нибудь увольняли, и отца Вилта обвиняли в том, что он «подстелился под директорат».

Вилт дрался из рук вон плохо. Но при этом ввязывался в драки с завидным постоянством и с неизменно невозмутимым видом, будто драка — это что-то очень скучное. Айн диву давался, как это Стэр умудряется находить неприятности. Хотя чего уж там: чаще неприятности сами находили Вилта.

Лия как-то быстро к нему привязалась, да и Айн сам не заметил, как стал считать Вилта приятелем. Кажется, сестра снисходительно считала его своим рыцарем. Вторым после Айна, разумеется. Может, Лия думала, что ей удается держать свое отношение в тайне. Но Айн-то знал, что она им восхищалась. Достаточно долго. Пока он не разочаровался в окружающем мире, людях и как-то так получилось, что и в себе тоже.

А Вилта оказалось не свернуть с пути. Раз поставив себе задачу, он всеми силами искал пути ее решения. Это в нем и раздражало: будет нудить, пока не добьется своего!

В периоды особой злости на судьбу, когда Айн отчаянно завидовал счастью близких (в те моменты ему казалось, что счастье это — мелочное и эгоистичное), он даже подумывал, что Вилт внушил себе любовь к Лие. Просто в один прекрасный день привычно просчитал перспективы и перешел от статуса друга к статусу мужа.

Может быть, Лия не замечала, но в упорстве они с Вилтом были похожи. Или она просто по привычке "скопировала". Было у нее в детстве такое свойство: замечать в людях черты, вызывающие восхищение (если не общества, то хотя бы самой Лии) и воспроизводить их, постепенно доводя до совершенства. Только сестра таким образом развивалась в профессиональном плане, а упорство Вилта было возведено в абсолют.

Должно быть, Лек увидел в нем это: стойкую, взвешенную уверенность. Вилта можно было переубедить, но он никогда не поддался бы на дешевые лозунги. Он привык рассчитывать и взвешивать. Его отец тоже был таким: он почуял надвигающуюся бурю задолго до того, как стали видны тучи. Он говорил, что создание на окраинных планетах, конфликтующих с соседями, специальных миротворческих частей, выглядит подозрительно… Он же обратил внимание на то, что на окраинах бывшего Союза стало много мародеров. Он говорил родителям Айна и Лии (после случая с вильвуром они дружили семьями) быть осторожными, потому что сводки о нападениях на пассажирские и торговые корабли все приближали опасность к Соллю… Потому Айн не мог его терпеть, невольно перекладывая на него вину за гибель родителей: накликал беду своими мрачными прогнозами.

Когда предки Вилта собрались свалить с Солля, Айн был почти рад: скатертью дорожка! У Вилта все было и со стороны казалось: ему все удается без усилий. Просто потому, что он что-то решил: бац, и происходит так, как он хочет. Если бы он улетел вместе с родителями, наверняка остался бы в памяти Айна «таким же, как все». Придурком.

Придурок Вилт явился к ним на порог ни свет, ни заря: Лия еще спала, Айн только вернулся с ночного дежурства.

— Ты что здесь делаешь? — недружелюбно спросил он.

— Я принял решение, — ответил Вилт. — Хочу обсудить его с вами. И мне нужно поговорить с твоей сестрой.

Пожалуй, в тот раз Айн не послал его дальним космическим маршрутом лишь потому, что был удивлен: настолько неуверенно выглядел Вилт. Хоть он и принял какое-то там решение, похоже, в кои-то веки, что-то оказалось неподвластно его воле, и Айн очень захотел узнать: что именно.

… Совершеннолетие на Солле наступает в шестнадцать. Айн никогда не думал, что для него будет столько беспокойства, когда сестра достигнет этого возраста. С одной стороны: Лия еще в школе училась, а с другой — уже была вправе выскочить замуж за какого-нибудь недоумка… Тогда Айну казалось, что наивности в сестре — пополам с решимостью и смешливостью. Короче, за сестрой нужен глаз да глаз.

Вилт считал так же… Или Вилт притворялся, что разделяет беспокойство Айна, а на самом деле — стремился подобраться к Лии поближе… охмурить, в общем. Прежде Айн не особо об этом задумывался. Да Вилт, если говорить честно, и не давал повода. Но в шестнадцать Лия сильно изменилась, словно расцвела. И Стэр стал проводить с ней гораздо больше времени, чем прежде. Таскался на ее показательные выступления, помогал с заданиями… проклятье, она его даже у Айна на глазах кексиком кормила. С ягодами лаффи, а потом еще такая: «А вы знаете, что лаффи раньше на Солле считались свадебной ягодой, из них варили специальный напиток?». И Вилт в ответ: «Еще бы, в них столько кофеина»… Бррр! Вспомнить жутко!