спальню. Вид модной рубашки снова вывел её из состояния неустойчивого равновесия, и окровавленный новый пододеяльник расстроил ещё больше.

Действуя осторожно и рассудительно, будто опытный преступник, она направилась в комнату дочерей, отыскала коробку с бутылочкой туши. Окровавленную модную рубашку она застирала, вместо неё облила тушью старую так, будто её владелец долгое время истекал кровью после тяжёлого ранения в смертельной схватке. С пододеяльником проделала тоже, на него вылила остатки жидкости.

На заключительном этапе подготовки этой необычной операции на письменном столе в комнате оставила открытой аптечку, выставила в ряд пузырёк с карвалолом, таблетки валидола, стакан с водой и танометр. Она помнила, что в субботу дочки просыпались поздно.

Мужа решила разбудить пораньше. Выдыхая тяжёлые стоны, Янина Францевна одновременно удивлялась своим актёрским способностям, фантастически-невероятным мыслям, ждала пробуждения мужа.

— Янечка, что с тобой, родная? — от стонов жены муж вскоре проснулся.

— Не знаю… Ночью вдруг так плохо стало, так голова разболелась. Будто железным обручем стянуло. Я уж, что ни пробовала…

— Я скорую вызову? — муж направился к дверям.

— Не надо скорую. Может обойдёмся без скорой, — Янина Францевна потянулась к стакану с водой, краем глаза наблюдая за мужем, что постепенно начинал замечать — какой погром в доме.

— Боже! Откуда столько крови? Давление снова поднялось? Что, кровь прорвалась?

— Ох, Петя… Ну и вид у тебя был вчера. На кухне погром устроил. Руку поранил, из вены крови натекло…

Пётр Казимирович посмотрел на забинтованную руку.

— Не будем про меня. Вижу, тебе уже лучше. Говорить можешь и не стонешь уже, — Пётр Казимирович поковылял на кухню.

Янине Францевне очень хотелось встать и посмотреть на реакцию мужа, на результат её операции, однако она не поднялась с кровати, чтобы довести невероятно-авантюристический план до завершения.

Лоб Петра Казимировича покрылся капельками холодного пота.

— Неужели всё это я? — сначала мужчина не поверил всему увиденному. — Вот и дожился… Старый ёлупень. А ведь это, ведь это… Дети увидят, стыда не оберёшься, до смерти краснеть придётся, — веником он подмёл пол, в коридоре торопливо ставил на привычные места по всей квартире разбросанные вещи. — Так и до белой горячки недалеко, — пальто жены, ботинки заняли своё привычное место.

Янина Францевна ждала, когда в спальню войдёт муж. Она так старалась вчера, так готовила этот полный абсурда и риска семейный спектакль, принесла в жертву три тарелки, две кружки, старую рубашку и пододеяльник.

— Янечка, родная, если можешь, прости старого дурака. Что довёл до такого состояния. Обещаю, что никогда-никогда не возьму в рот этой отравы.