ты тогда хочешь?

— Ты бы мог это как-то по-другому описать.

— Как, например? — Гомер недовольно посмотрел на Ахиллеса.

— Например, они выкрали её тайком, пока меня не было, — Ахиллес почесал зачаток лысины на своей голове.

— Нет! — жестко ответил поэт.

— Но, Гомер?

— Я сказал, нет! Это важный эпизод поэмы, и я не пойду против своей совести. Не буду писать то, чего не было и очернять Агамемнона воровством.

— Эх, — вздохнул разочарованный Ахиллес и отхлебнул вина. Но напиши хотя бы, что я был в гневе, что ли?

— А вот это можно:

У кораблей Ахиллес быстроногий лежал,

о Брисеиде горевал, он в гневе был и вспоминал,

как стены Фив и Лирнесс разрушал,

чтоб получить добычу.

Как Эпистпофа и Минета побеждал,

двух копьеносцев, сыновей Евена,

что сыном был Селепа.

Но скоро встанет он и вырвется из горя плена!

— Мне нравится, — примирительно сказал Ахиллес. Чувствуется, что я затаил обиду, но ещё встану и отомщу. И упоминание о победах совсем не лишнее.

— Я рад, что помог тебе, — облегченно сказал Гомер, поняв, что ему не придется переписывать значительную часть поэмы.

— Спасибо тебе, друг мой, спасибо. Ты не только увековечил мою память, а сделал её светлой для потомков, передав меня таким каков я есть на самом деле, — поблагодарил друга уже изрядно захмелевший герой троянской войны.

— Не стоит благодарностей, друг мой, — совсем уже расслабился, также подвыпивший поэт.

— Только вот Патрокл, — не глядя Гомеру в глаза проговорил Ахиллес.

— А с Патроклом то, что не так? — насторожился, успокоившийся было, поэт.

— Ты написал:

Проник он тайно, но решимо, пока отсутствовал там друг,

чтобы одеть его доспех прекрасный,

и в битву вырваться в нём вдруг,

как Ахилесс,

в момент ужасный, троянцев разметать вокруг,

и корабли спасти ахейцам.

— Да, Патрокл тайком одел твои доспехи и привёл мирмидонцев на помощь. Атака была отбита.

— Всё было не так, — возразил Ахиллес, заново наполняя чаши.

— Не так? Это же все знают. Почему, не так? — обескураженно спросил поэт.

— Патрокл, бы никогда не сделал ничего у меня за спиной, — Ахиллес посмотрел в глаза Гомеру. Это я разрешил взять ему мои доспехи, за что до сих пор себя виню. Нужно было наплевать на клятву и самому вступить в бой. К сожалению, многое понимаешь только спустя годы. Но я говорил ему, только помоги отбить нападение. Не нужно было затевать новую битву, а тем более идти к стенам Трои. Он меня не послушал, поэтому погиб.

Гомер громко вздохнул, он понял, что ему всё же придётся переписать часть поэмы.

— Друг мой, тебе тоже жаль Патрокла, — Ахиллес поднялся и приобнял Гомера. Ничего, ничего. Но нужно как-то всё это исправить.

Гомер на мгновение задумался, а затем произнёс:

В доспехи Ахиллеса облачиться,

просил Патрокл друга своего,

чтобы троянцы ошибиться могли,

приняв Патрокла за него.

— А затем, я понял, что ещё немного и троянцы сожгут корабли, — кивнул Ахиллес. И я разрешил ему одеть мои доспехи. Клятва, клятвой, а на чём домой возвращаться, скажи, пожалуйста? Они могли сжечь все наши корабли.

Гомер продолжил сочинять:

Патрокл должен отличиться,

внезапно понял Ахиллес,

Аякс не сможет сам отбиться,

мешает громовержец Зевс.

А корабли уже пылают,

ахейцы к морю отступают.

Вскочил на ноги он, хватая

рукою меч свой за эфес,

и протянул его Патроклу,

«Спеши, мой друг богорожденный,

одень доспехи и спеши,

ты станешь мной, непобежденный,

пожар на кораблях туши!

Быстрей в доспехи облачайся,

пока я войско соберу!»

— Именно так и было, — закивал Ахиллес и погрузился в воспоминания, подняв взор к потолку. Пока он одевался, я собрал людей.

— И мирмидонцы, жаждя боя,

вкруг Ахиллеса собрались,

О, как же этой битвы все эти люди заждались!

Их поведёт Патрокл быстрый,

а бой уже сейчас пьянит.

Гомер закончил, и комната погрузилась в молчание. Каждый думал о своём. Ахиллес вспоминал Патрокла, а Гомер думал, что завтра на свежую голову нужно всё перепроверить, чтобы избежать противоречий в поэме. Затянувшееся молчание робко нарушил Ахиллес.

— Знаешь, Гомер, — медленно и задумчиво протянул он. Я всё думаю о Гекторе.

— Что ты думаешь о Гекторе? — подозрительно спросил Гомер и икнул.

— Мы победили троянцев. Я убил Гектора. Правильно?

— Убил, — подтвердил поэт и снова икнул.

— Перестань, пожалуйста, выпей вина с водой, — сказал Ахиллес.

— Мне кажется уже достаточно, — возразил, икнув, Гомер.

— Ладно, как знаешь. Только вот мы победили, а ты возвеличиваешь побежденных, в лице Гектора.

— Послушай Ахиллес, — поморщился Гомер, тебе вообще в моей поэме хоть что-то нравится, ты хоть чем-то доволен?

— Конечно, — искренне возмутился Ахиллес.

— Что?

— Например, вот это:

Приам престарелый, годами усталый

на башне стоял,

перед стенами Трои он видел героя,

им был Ахиллес богу равный,

который крушил строй троянских сынов,

купаясь в лучах своей славы,

царь видел, как строй задрожал, побежал,

осел он на камни и зарыдал.

— Понятно, — проворчал себе под нос Гомер.

— Какие строки, какая в них сила и страсть, — мечтательно сказал Ахиллес. Крушил троянских сынов! Но, давай, вернемся к Гектору.

— Хорошо, вернемся к Гектору, — устало согласился поэт.

— Гектор если и не затмевает меня, то по крайней мере кажется равным мне.

— Но это противостояние! Твой враг должен быть достоин тебя!

— Ты, конечно, прав. Но нельзя, чтобы он был такой же мужественный и благородный, как я. Вдруг он кому-то понравится? И даже, как жертва, больше, чем я.

— Но ты же его убил, победил? Что ты ещё хочешь? — удивился Гомер.

— Измени его образ в поэме.

— Что? Я не понимаю тебя.

— Сделай его не привлекательным, например, трусом.

— Но он же не был трусом, — возразил Гомер.

— Возможно. Но мы победители! Мы пишем историю. Если мы захотим, чтобы он был трусом, то он таким и станет в глазах потомков.

— Подожди, — поэт пытался прояснить путающиеся от выпитого мысли. Мы напали на Трою, разрушили город, ты убил Гектора, а теперь ещё хочешь исказить память о нём? Я ничего не упускаю?

— Я должен быть главным героем, он не может быть равным мне во всём, — продолжал давить Ахиллес.

— Но ты победил и вернулся домой, а он погиб и остался погребен. Что тебе ещё нужно? — продолжал сопротивляться Гомер.

— Сделай его трусом!

— Я не могу, это же неправда!

— Ты сам творец своей поэмы, что ты напишешь, то и будет правдой на века!

— Ну, хорошо, — сдался под напором Ахиллеса Гомер, — ты никогда не отступаешь Ахиллес. Что именно я должен сделать?

— Помнишь, как мы встретились с Гектором перед схваткой?

— Конечно, это же я написал:

Стоял он напротив Пелида, сама