Павлов. Да у такой разговор происходил у меня с ним в январе месяце 1940 года в Райволе.

Ульрих. Кому это «нам» хуже не будет?

Павлов. Я понял его, что мне и ему.

Ульрих. Вы соглашались с ним?

Павлов. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват».

Но ведь Мерецков считался в послевоенном СССР героем и выдающимся полководцем! Так что же мы удивляемся, что генералы СССР образца 1991 г. (за редким исключением, только подчеркнувшим правило) дружно согласились, что им и при американцах во главе остатков СССР хуже не будет? Какая им разница, какому начальнику зад лизать? Это же проще и безопаснее того подвига, которого от них ждал народ, подвига, который они обязались исполнить в присяге и за обещание которого советский народ их содержал.

И началось подобная подмена истории пропагандой не вчера. Возможно, такое всегда было, но, по моему мнению, особо такая подмена расцвела после войны 1812 года.

Так что в итоге?

В итоге о своих полководцах лучше всего знать правду, какой бы она ни была.

Как ни странно, но у многих существует устойчивое мнение, что историческая ложь нас, ныне живущих, прославляет, дескать, возвеличивать предков это очень патриотично.

Это дикое заблуждение, во-первых, потому, что нам есть кем гордиться и без липовых героев. Однако по причинам, показанным выше, когда начинают прославлять липовых героев, о настоящих героях забывают. Поверьте, это так.

Во-вторых, надо поменьше прятаться за предков, поскольку мы сами скоро ими будем, а нас могут прославить не дела наших предков, а только и исключительно наши собственные дела.

Дискуссия об интеллекте государственных деятелей у меня на сайте быстро отошла от заданной темы, что обычно и бывает, но неожиданно для меня коснулась темы Кутузова и войны 1812 года. Я не готов был много об этом писать, поскольку в своих работах эту войну как-то обходил, ввиду того что не видел в ней примеров для раскрытия тех тем, которыми занимался. В связи с этим я и знал о войне 1812 года, пожалуй, не более того, что знают (знали раньше) все. Однако как-то прочёл воспоминания генерала Ермолова, в которых высказан определенный скепсис как относительно необходимости сдачи Москвы французам, так и относительно полководческой деятельности самого Кутузова. Скепсис Ермолова показался мне убедительным, почему я и имел неосторожность высказаться по этому поводу в дискуссии.

А дальше, ввиду необходимости отвечать на вопросы, я начал знакомиться с этой темой и пришёл к выводу, что события той двухвековой давности войны тоже являются неплохой иллюстрацией как к вопросу о роли генералов в войнах, так и к вопросу замены истории пропагандой.

Поскольку на эти размышления меня подвиг Ермолов, ещё раз упомяну о том, как надо пользоваться мемуарами. Немцы, по-моему, говорят, что нигде так не врут, как на охоте и войне. Это действительно так. И тем не менее мемуары являются важным источником фактов. Просто нужно смотреть, что именно в мемуарах можно считать фактом.

Во-первых, как и в любом ином случае, необходимо образно представлять описываемые события — прожить их в уме. Тогда, как только появится ложь, у вас в уме картинка событий прервется — вы не сможете себе её представить, и вы засомневаетесь: а так ли всё было? В таком случае надо пытаться подтвердить или опровергнуть этот факт из других источников.

Во-вторых, надо смотреть на отношения самого мемуариста к описываемым им событиям — насколько они его прославляют или унижают, насколько он заинтересован именно в таком описании? Если он заинтересован, то надо искать и другие источники, поскольку это может быть и просто ложь, а чаще всего тенденциозное (далеко не полное) изложение факта.

К примеру, образцом нагло-хвастливой и настолько же глупой лжи являются мемуары Г. Жукова, их достаточно честная противоположность — мемуары К. Рокоссовского. Однако и у Рокоссовского есть моменты (один момент, по крайней мере, я знаю), когда в принципе честно изложенное событие, украшающее Рокоссовского, при наличии дополнительных сведений выглядит уже не так красиво. Скажем, да, Рокоссовский выбил немцев из данного города, однако ведь он хотел не просто выбить, а окружить их и уничтожить, а вот это у него не получилось. Наверное, не получился этот замысел у Рокоссовского по объективным причинам, но он всё же обязан был бы упомянуть об этом, а не просто промолчать, делая вид, что так и было задумано.

Вот по этим двум критериям и стоит оценивать мемуариста, но особенно по его нейтральности к описываемым фактам, по его личной незаинтересованности в их искажении.

Теперь о мемуарах Ермолова. С учётом сказанного выше они вызывают доверие. Надо сказать, что Ермолов был человеком остроумным, легко изобретающим каламбурчики, мигом становившиеся известными в армии (и ставшие историческими анекдотами) и не прибавляющими ему симпатий у героев этих каламбуров. Не прибавляющими потому, что, как мне кажется, Ермолов был тот, о котором народ говорит: «Ради красного словца не пожалеет и отца».

К примеру, когда его высочайший шеф Аракчеев сделал ему, тогда подполковнику, замечание о худобе лошадей в его конноартиллерийской роте, Ермолов (уже обиженный в чинах, о чём Аракчеев знал), надо думать, с невинным видом, ответил согласием с начальником и посетовал, что судьба русского офицера часто зависит от скотов. Это остроумно, но, должен сказать, в отношении Аракчеева, беззаветно служившего даже не царю, а прямо России, это было несправедливо.

Или, скажем, вернувшись из штаба Барклая де Толли, в котором начальником канцелярии служил офицер по фамилии Безродный, Ермолов с грустью сообщил, что в штабе одни немцы, немцы, немцы и всего один русский, да и тот безродный. Это, конечно, смешно, но, по сути, и это было не так. Я тут наткнулся на список чинов штаба 1-й Западной армии, которой командовал Барклай де Толли, так вот, на июнь 1812 г. начальником штаба у Барклая был генерал-лейтенант Лавров, генерал-квартирмейстером был генерал-майор Мухин, дежурным генералом был полковник Кикин, начальником артиллерии был генерал-майор Кутайсов и только начальником инженеров был генерал-лейтенант Трузсон.

Кстати, об этих каламбурах сам Ермолов в мемуарах не сообщает, видимо, к старости начал их стыдиться. Более того, сетуя на нерасположение к нему Аракчеева, ни словом не опорочил его (хотя и ни разу не похвалил), а у Барклая де Толли он был начальником штаба и с глубоким уважением пишет о нем, как о храбрейшем генерале и хорошем специалисте.

Ермолов много служил под командою князя Багратиона, пишет о нём с восхищением его талантом и мужеством, неоднократно указывает на его огромную роль в армии. Кроме этого, с одной стороны, показывает, насколько Багратион мог пренебречь мнением о себе у начальства: «Приезжает дежурный генерал-майор Фок и с негодованием спрашивает князя Багратиона, отчего отступает он, не имевши приказания, тогда как армия не успела еще расположиться в укреплениях? Неприятно было князю Багратиону подобное замечание от г. Фока, который только не в больших чинах известен был смелым офицером и далее нигде употреблен не был. Князь Багратион повёл его в самый пыл сражения, чтобы показать причину, понуждающую к отступлению, и в глазах его приказал идти вперед. Не прошло пяти минут, как генерал Фок получил тяжелую рану, и мы преследованы до самых окопов».