будут возникать сложности, но даже не предполагал, что это все превратится в сплошную головную боль. Проблемы возникали буквально на ровном месте.

Хлеб для раздачи по талонам привезли уже черствый и это после того, как доставка два дня отсутствовала вовсе. Жирный Тони заскулил, как сучка, когда Мик всего-то пару раз приложил его о каменную кладку, и начал плакаться, что все отгрузил в срок, только снабженцы перепутали и привезли в старый район. Перед уходом Мик еще разок двинул Тони. Никакой жалости. Этот паскудный сукин сын только и делал, что набивал себе брюхо, да загребал двойную выгоду. Одну, как официальный поставщик Корпорации, а другую от торговли из-под полы.

Такие приспособленцы во все времена хорошо устраиваются. Мик давно подозревал, что его трусливая душонка пытается угодить сразу нескольким Братствам. Тони своей жирной жопой пытается усидеть на двух стульях. Взрезать бы его, как свинью к празднику. Но этот жирдяй всегда оказывался на редкость изворотливым. Да, и заменить пока было некем.

Хорошо, что хлеб вообще появился, не хватало в самом начале подорвать кредит доверия Корпорации. Ему уже сообщили, что «Неспящие» пристально наблюдают за новой районной властью.

Он убил полдня на то, чтобы только разобраться с проблемами, которых вообще не должно было возникнуть. В рабочие комнаты на втором этаже, занятые под нужды управления Кухаркиных сынов, он вернулся уже в четвертом часу, злой как сто собак и такой же голодный.

В кабинете на потертом диване сидели его финансист Егерь с Французом, на одном колене у которого примостилась Шпанка-Крис и еще парочка низших сынов из Братства, зашедших во время перерыва потереться с боссами сидели с мисками с какой-то бурдой.

— А я бы вот что сделал, — разглагольствовал Француз, — Я бы свой талон на телочку на квартиру променял или лучше на дом хороший. Вот в чистом районе, где сами Неспящие селятся. А женился бы на Шпанке. Хочу по любви…

И Ал крепче прижал к себе вырывающуюся девушку. Все дружно заржали, даже молодняк поддержал, глаза Крис увлажнились, и она обиженно отскочила и отвернулась к окну. Его шутка задела девушку. Мик знал, что Шпанке нравился Ал. Было во Французе что-то такое, что все бабы кипятком писались. Но все вокруг видели, что Ал — это не ее уровень.

— Ну, куда ты, крошка? — потянулся за ней еще неотсмеявшийся Француз.

— Ну, а ты, Егерь, какую себе выбрал бы? — обратился он уже к Киру.

Финансист задумчиво пожевал нижнюю губу:

— Я бы купил дом в хорошем районе и продал бы тебе за талон. А потом взял бы себе двоих.

Парни заулюлюкали и загоготали от восторга.

Конечно, это все эти разговоры были несбыточным хвастовством, потому что никто из парней его Братства не мог всерьез рассчитывать на получение талона на девушку в силу различных генетических аномалий, но потрещать об этом было одной из их излюбленных тем.

Гогот схлопнулся, когда они увидели стоящего в дверях Мика.

— Блядь, кроме меня еще кто-нибудь будет работать?

Шпанку Крис как ветром сдуло. Парни похватали свои миски и тоже поспешили убраться восвояси. Остались только Егерь с Французом.

— Да уж, закончили все на сегодня, — развел руками Ал и в поисках поддержки посмотрел на Егеря.

— Ты сам на взводе и нас тиранишь, — вальяжно констатировал Егерь, — Поешь лучше.

Он пододвинул к главе миску с непонятным варевом. Мик принялся за еду. Он ел не спеша, со вкусом, как будто перед ним стояло что-то вполне съедобное. Напряжение постепенно отпускало его.

Француз уставился в пыльное окно, а Егерь молча ковырял под ногтями длинным острым ножом, с которым никогда не расставался.

— Третий где? — спросил Мик и отодвинул опустевшую тарелку.

— Флойд нам не отчитывается, — небрежно бросил Егерь.

— Мамонт сразу после твоего отъезда сказал что-то на своем, взял ключи от байка и укатил, — пояснил Ал.

Речь Мамонта, или по-настоящему Флойда, никто кроме Мика и разобрать-то не мог. Из-за врожденной мутации тот родился с нестандартной формой языка. Он был раздвоенным, как у варана или ящерицы какой. Парень все понимал, только говорить нормально не мог. Вместо слов из его рта вываливалась каша невразумительных звуков.

Кроме прочего у Флойда обнаружили какую-то особую активность мозга, и до пятнадцати лет парнишка жил в Исследовательском центре Неспящих. Его обследовали, потому что какие-то ученые лбы выдвинули теорию, что мамонтовские отклонения, возможно, подходили бы для ментального общения между подобными ему нелюдями с помощью мозговых сигналов. А когда ни одного похожего не нашли, то выпнули на улицу.

Там его и встретил девятилетний Мик.

Флойд оказался абсолютно неприспособленным к жизни за периметром лабораторных стен, да еще и немой. Мамонт почти подыхал от голода. Он ни к кому не мог прибиться. Ото всюду гоняли, мальчишки задирали. Пару раз он был пойман на воровстве и его здорово проучили за это.

Полудохлый, длинный, как гвардейские башни, расставленные по границе города, с разодранной щекой, таким Мик впервые увидел Флойда. Его мутузили сразу трое ребят, а паренек ожесточенно, молча отбивался и только колючие глаза сверкали огнем ярости. Вдвоем они отогнали тех мальчишек и почти взрослый Флойд, кстати, именно поэтому и Мамонт, привязался к Мику наподобие либо растения вьюна или, говорят, собаки раньше так с людьми жили.

Когда они отдышались, Мик сперва хотел своей дорогой идти. Он тогда уже состоял в Братстве. Кухаркиных сынов еще не существовало, а прибился он к Братству Сиамских гиен, тем самым, которые существуют и поныне. Мик уже возвращался на свое спальное место, чтобы успеть засветло, да тут и наткнулся на драку, которую, как всякий уважающий себя девятилетний мальчик, пропустить не смог.

Следуя в расположение братьев, Мик все время оглядывался, потому что на некотором расстоянии от него за ним по пятам следовал Флойд. Он не приближался ближе десяти шагов, но и не отставал. И ничего не говорил. Мик и кричал на него, и швырялся камнями, а тот долговязый все не отставал.

Так и пришлось тащить его с собой. Мик разделил с ним свою вечернюю пайку, а потом как-то само собой вышло, что поручился за Флойда перед главой Братства.

Мик был и оставался, пожалуй, единственным, кто научился хоть как-то разбирать его речь.

Спали они почти месяц валетом, пока не подвернулся случай, когда Мамонту удалось показать, что и он чего-то стоит. Тогда ему предоставили свое спальное место в Братстве и отмерили свою пайку.

С тех самых пор Мамонт существовал от Мика неотрывно и, когда пришло время, и Мик создал свое