то есть у меня, есть душа, они чувствуют, думают, страдают, плачут, творят. Они… живые. Это они пишут стихи, создают сюрреалистичные картины, фантастичные рассказы. А другие– куклы, их большинство, Они просто существуют, все их действия предсказуемы, эмоции фальшивы. Все, что они могут, это описать окружающий мир, не замечая недостатков.

Сашины губы сжались в какой-то странной эмоции, она, казалось, была готова зарыдать, но могла лишь только скупо смотреть в бетон, ковыряя его пальцем. Брейс глядел на нее всеми своими бессчетными глазами, в попытке узнать, что ему нужно сделать.

–Прости…

Девочка обхватила лицо руками, всхлипывая и хлюпая носом. Слезы текли по ее щекам.

Брейс приобнял ее, а она вцепилась в него так сильно, как только может маленькая девочка. Она рыдала, ей больше не хотелось сдерживаться или она просто не могла. А наблюдатель рассеяно смотрел по сторонам, продолжая повторять снова и снова: « Прости».

–Нет, ты не виноват. Это сделал не ты.—Саша попыталась улыбнуться, но горькие капли продолжали падать, рассекая воздух.

В ответ гость улыбнулся, поправляя челку ребенка, такого сильного и такого беззащитного.

–Легко ли быть куклой?—Спросил он, неожиданно даже для самого себя.

–Не знаю.—Девочка пожала плечами и, всхлипывая, усмехнулась.—Не знаю, я ведь человек.

–Вот и я не знаю. У меня ведь тоже есть душа…А у них нет. Каково это?

Глаза-щупальца тянулись что есть мочи, пытаясь разглядеть плывущей в далеке толи тучи, толи облака.

–Ты поэтому здесь?

–Нет,—Брейс едва заметно покачал головой, – Я здесь из-за тебя. Куклам уже не помочь, но ты. Родилась в семье бездушных, в погибающем городе на краю земли. Да еще и разгадала этот мир, как детскую загадку.– Он улыбнулся той улыбкой, которая печальнее самых горьких слез.

– И что дальше?

– Кто знает? Но обещаю: кошмаров больше не будет.