он разожжет костер, обогреется, поест, отдохнет, поспит, а утром двинется дальше. Перед этим влезет на дерево, посмотрит, в какую сторону идти. Впрочем, и лезть не придется, достаточно выяснить, с какой стороны взойдет солнце, и направиться в противоположную, ведь ему же надо на запад, он точно это знал.

Ему удалось немного приободриться: всегда полезно планировать, это дает ощущение того, что ты владеешь ситуацией (даже если это и не так).

Но планы полетели в тартарары, потому что лес внезапно оборвался, словно бы дав ему пинок под зад и выбросив на поляну – широкую поляну, заросшую высокой травой, доходившей ему почти до колен.

На поляне стояли три дома, и при взгляде на них ему остро захотелось развернуться и броситься обратно в чащу неприютного леса. Но ноги не шли, он стоял и смотрел на дома, на провалы окон, на покосившиеся стены и криво висящие двери.

«Что-то привело меня сюда, – вяло, сонно, словно бы теряя сознание, подумал он. – Что-то, у чего есть на меня планы».

Он смотрел на лесные дома.

А дома смотрели на него.

И он точно знал, что ничем хорошим это не кончится.

Часть первая. До того, как

Глава первая

– Привет, кузина Кэт, – произнес он с небрежной, ленивой улыбочкой, и Катя сразу поняла: все лето насмарку, не ужиться им с этим пижоном.

– Еще раз назовешь меня так, в лоб получишь, – тихо, чтобы мама не слышала, проговорила Катя.

Роман ухмыльнулся и ничего не ответил.

Кате пятнадцать, Роману скоро семнадцать исполнится, хотя на вид не старше Кати: высокий, но щуплый, худой.

Мама, узнав о приезде племянника, тоже, кажется, не сильно обрадовалась, но виду не подала и Кате сказала:

– Роман – твой брат, постарайся с ним поладить. – Подумала, чем подкрепить свои слова, и выдала: – Вы в детстве любили играть вместе.

Ага, как же, подумалось Кате, любили! И когда только успели полюбить?

Двоюродные брат и сестра виделись всего несколько раз в жизни, и было это давным-давно. Их матери были сестрами, родились и росли в Липнице, а после школы жизнь, как говорится, развела. Старшая, мать Романа, рано вышла замуж и уехала в Быстрорецк, а младшая, Зинаида, мама Кати, застряла тут, в деревне. После смерти родителей так и осталась в их доме.

Катя помнила, как они с мамой, приезжая в Быстрорецк, несколько раз встречались с тетей Зоей, дядей Сережей и Ромой, но все как-то на бегу, между делом. Дядя Сережа занимался бизнесом, семья перебралась в Москву, несколько лет сестры не встречались, лишь созванивались изредка. Затем последовало возвращение в Быстрорецк, покупка новой шикарной квартиры и строительство загородного дома… Их жизнь кипела и расцветала яркими красками, пока Катя с мамой барахтались в вязких и тягучих, как сгущенное молоко, деревенских буднях.

А примерно четыре года назад тетя Зоя внезапно умерла. Мама ездила на похороны, Катю с собой не брала. Вернулась растерянная, с посеревшим лицом, часто плакала, с дочерью ничего не обсуждала (Катя так толком и не поняла, что стряслось с теткой). Дядя Сережа скорбел недолго, вскоре снова женился и опять стал отцом: у него родился еще один мальчик. С сестрой и племянницей жены Сергей и прежде виделся нечасто, а после смерти Зои общение и вовсе сошло на нет.

Пока в последних числах мая не раздался звонок.

– Рома к нам приедет десятого июня, – проговорила мама с таким видом, точно сама не верила своим словам. – Поживет до сентября.

– Как так – поживет? Прямо тут, в нашем доме? Все лето? – опешила Катя.

– Да, – односложно ответила мама сразу на все вопросы. Помолчала немного и прибавила: – У него со школой какие-то проблемы, он их решит и приедет. Сережа сказал, они с женой и младшим скоро в Прагу едут. А Романа к нам. Деньги, говорит, на него присылать будет. Автобусом отправит, а в конце августа приедет и заберет.

«Как посылку, – фыркнула про себя Катя, – отправит, заберет».

– А где он спать будет? – спросила она уже вслух.

Дом у них был не сказать, что крошечный, но давно приспособленный к ним двоим: большая комната, традиционно именуемая «залой», была в самом деле большая по размеру, и Катя в основном проводила время тут. Еще были кухня и две маленькие комнаты – ее и мамина (раньше в ней спали бабушка с дедушкой).

– Мы его в твоей комнате поселим. Вместе с тобой пока поспим, ничего страшного, да, Кать?

Здрасьте пожалуйста! Значит, Ромочка ее еще и из собственной комнаты выселит!

Спустя неделю незваный гость заявился: крутые шмотки, рваные пряди светлых волос, кривая ухмылочка, насмешливый тон и оценивающий взгляд. Катя остро почувствовала собственную неказистость, заурядность и…

И бедность, что уж скрывать. Мама работала медсестрой в поликлинике, в райцентре Константиновка, Катя там же училась в школе; обе ездили туда на древнем рычащем и кашляющем автобусе. Дальше Быстрорецка они нигде не были, если не считать единственной поездки в Санкт-Петербург. Дорогие покупки, изысканная еда, отпуск за рубежом, навороченные автомобили – все это к Кате и ее маме никакого отношения не имело. Разные миры, непересекающиеся прямые.

Прежде Катя об этой разнице и не задумывалась, но тут ей вдруг стало стыдно, она почувствовала себя бедной родственницей, будто бы даже в чем-то перед двоюродным братом виноватой.

Почувствовала – и рассердилась на себя. Что за глупости? Что за готовность униженно признать превосходство другого человека над собой?!

Этот Рома вообще не имеет никакого права задаваться: она отличница, на медаль идет, а когда окончит школу, поступит в университет и тоже будет жить в Быстрорецке. Или в Москве.

А любезный братец, судя по всему, учиться не желает (недаром же проблемы у него). Видать, бездельник и хулиган. Даже родного отца настолько достал, что тот его (вместо того чтобы в Прагу взять) отослал «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Ну, почти.

На ужин мама пожарила котлеты, капусту квашеную из погреба подняла; Катя отварила картошку. Простая деревенская еда.

«Рома-то, небось, привык ко всяким мудреным блюдам, – думала Катя, расставляя на столе тарелки. – Станет нос воротить, я ему все выскажу!»

Но высказывать не пришлось.

– Вы в котлеты чеснок добавляете, да? – спросил гость, уплетая за обе щеки, хрустя капустным листом. – Мне нравится. Мама тоже так делала.

Катина мама отложила вилку и посмотрела на племянника, будто что-то для себя решая. Она была совсем простая на вид женщина, не слишком разговорчивая, вечно занятая работой и домом. Но Катя