тюрьму, считай, посадил, деятель! Уж лучше бы оплеух надавал, да оставил б тебя на свободе с открытой мандой.

Любка дернула пояс и охнула:

— Сил нет, оргазма хочу! Этот пояс еще больше меня разжигает!

— А если мы попробуем струей пробиться до клитора, может спустишь, а?

В ванной Люба нагнулась, и подруга направила струю из гибкого шланга в щель между доспехов, но из этого ничего не вышло.

— Ох, мочи моей нет! — взмолилась Люба. — Лучше грудь мне потискай — вдруг я кончу!

Она улеглась в кровать, и подруга принялась тискать, гладить, ласкать, мять, щекотать… даже поцеловала страдальческий рот Любы.

Та истекала смазкой, ахала, охала, но кончить никак не могла. Наконец замотала головой.

— Нет, так еще хуже, свихнуться можно!

— Давай Жорку позовем, он любой механизм собирает и разбирает.

— Нет, не хочу, противный он и очень наглый.

— Так отопрет зато. Ну, дашь ему…

— Ни за что! Не хочу даже, чтоб он смотрел на меня раздетую!

— Ладно, я твоему Кольке скажу, пусть спасает свою дырочку-выручалочку, — и подруга умчалась.

Николай появился через несколько часов.

— Рассказывай!

— Что рассказывать, вон смотри! — она задрала юбку.

— Ни хрена себе!

— Вот тебе и «ни хрена»! Мне бы твой хрен туда, между ног! Страсть, как хочу, до безумия! Это даже не измена будет, а спасение жизни!

Николай постучал рукой по закованному лобку, потом уложил страждущую в постель и стал дергать и расшатывать во все стороны пояс. Но все было напрасно. Тогда он стал исследовать замок и подбирать к нему ключи: и так, и сяк… Пока не потерял терпение.

— Ты только замок не сломай! — встревожилась Люба.

А у Николая уже давно свой «ключ» торчал из брюк. Но он предназначался совсем для другой скважины…

— Слушай, Любка, не могу я толком работать, глядя на тебя. Пососи мне сначала, облегчи…

— Да ты думай, что говоришь! Тебе-то легче, а мне каково?

— Ну хоть рукой подрочи!

— Нет, не могу! Я с ума сойду! Сам дрочи!

Жадно втянув Любкин аромат, потенциальный любовник скрылся в ванной. Там он, как помешанный, начал мастурбировать, рисуя в воображении Любку. И, как только он мысленно вонзил член между ног воображаемой Любке, густая жидкость брызнула в белоснежную ванну. Николай скорчился от наслаждения, а затем, отдышавшись, вернулся в комнату.

— Счастливчик! — завистливо вздохнула женщина.

— Ничего не поделаешь, Люба. Давай пригласим слесаря, а еще лучше милицию, пусть полюбуется, что творит твой.

— Только этого не хватало! Ты что, с ума сошел?! Это моя личная жизнь! На работе у тебя есть один умелец, не то, что ты, позови его, он откроет.

Пригласили умельца.

Люба лежала перед ним с покорностью и надеждой, обнаженная по пояс. Тот осмотрел замок, поковырялся в нем отверткой, долго изучал через лупу. Потом восхищенно цокнул языком: «Класс!»

Затем сделал слепок ключа и обещал на следующий день принести дубликат. Но впереди была еще ночь — целая вечность.

Коля долго успокаивал ее и гладил. Но она вдруг разозлилась на него, на пояс, на умельца, на подругу, на мужа, на весь белый свет.

— Уходи! — зарычала она львицей, и Коля испуганно выскочил за дверь.

Даже дочь раздражала ее сейчас, и Люба отшлепала ее. Та заревела, а с ней и Люба — от злости, от беспомощности… и от любви к мужу. Потом успокоила и себя, и дочь. Пошла в душ. Встала под ледяную воду. Но это не помогло. Желание росло. Либидо рвалось на волю из-под медного гнета.

Женщина легла в кровать, широко раскинула ноги, словно это могло принести облегчение. Потом стала хлестать рукой по медной пластине, скрывавшей влагалище. И вот, о чудо, легкое предвестие оргазма возникло внизу живота.

Тут вбежала разбуженная дочь.

— Мама, мама, ты что?! Я боюсь!

Люба быстро накинула на себя одеяло и застонала в бессилии, закусив губу.

— Мама, что ты?!

— Ничего, ничего дочка. По папе я скучаю. Вот вырастешь большая — и тоже будешь скучать по своему мужу.

— А кто он будет, мой муж?

— Этого я не знаю, — мама притянула ее к себе.

Дочь задела за металл.

— А это что такое?

— Это… это папа подарил, чтоб я его помнила. Ну, а теперь иди к себе и спи. И я буду спать…

— Я с тобой хочу.

— Нет, лучше я к тебе приду. Пойдем.

Она перебралась в комнату дочери и принялась ей рассказывать, как она познакомилась с папой.

Дочь уже давно спала, а Люба все говорила и говорила, и это приносило облегчение.

За окном уже рассветало, когда она забылась сном.

Как наяву, в дверь позвонили.

Люба вскочила, открыла дверь. Вошли Коля и умелец.

Они быстро схватили Любу за руки и за ноги, положили на кровать и, ключом отомкнув пояс, сорвали его с тела. А затем, мигом раздевшись, набросились на изголодавшуюся женщину.

Они решили сразу оба овладеть ею. Коля лег на спину, выставив огромный член, и Люба тут же уселась на него. Нагнулась, легла Коле на грудь, а умелец пристроился к ней сзади и вломился в анус.

Ощутив в себе сразу два члена, женщина зарычала и кончила, заливая Николая своей влагой. Николай дергался и ерзал под Любой, а в ее влагалище ерзал поршень. Тем временем мастер своего дела, шумно дыша, — как шомполом, драл ей анальное отверстие и, наконец, залил туда лошадиную порцию спермы. Залил и от счастья заржал. Теперь в Любе остался только один член. Но и он вскоре задергался в тоннеле, разбрызгивая по стенкам горячую жидкость.

Тогда женщина легла; специалист навалился на нее, а Коля сунул своей поршень ей в рот. Люба сосала, сосала, сосала… Пока Николай не выплеснул ей в рот свою порцию любви. А за ним и молодец, захрипев, кончил. И опять победно заржал. И тотчас же, в ответ ему, раздались оглушительные звуки! Двери распахнулись, и в комнату ворвалось целое стадо грубых, наглых мужчин. Никаких ласк, никаких нежных слов, только страстная дрючка, и Люба принимала это с величайшим удовольствием!

Влагалище у нее стало, как пояс… медное? Но тут появилась подруга и стала подливать в ее вагину масла, потому что смазки не было.

Потом появился муж.

Ничуть не удивившись, он встал в очередь и тоже… Любу.

После чего Николай надел на мужа пояс верности, и все стали издеваться над ним.

— Люба! Освободи меня! — вопил муж. — Освободи! Мне же скоро улетать! Назад! В командировку!

Но Люба оставалась холодной и безучастной.

— Освободи! — орал муж.

— Нет! — рявкнула она наконец… и проснулась.

Все тело болело и ныло, будто