Эсма обратила внимание на изумрудно-зеленые, будто весенняя трава или листья пальм, глаза мальчика, и ей почудилось, что она никогда не видела ничего столь необычного и красивого. Именно это решило судьбу незнакомца.

Девочка кивнула, и Таир мягко спрыгнул на траву.

Очутившись в саду, мальчик боязливо оглянулся и предупредил:

— Только никого не зови!

— Не бойся. Иди сюда, здесь тебя никто не заметит, — сказала Эсма. Она провела Таира в беседку, а сама вышла наружу.

Ей было любопытно узнать, кто преследует мальчика, поэтому она подошла к калитке и стала смотреть в небольшую щель между деревянными перекладинами.

Мимо торопливым шагом прошел мужчина. Это был один из стражников, охранявших покой жителей квартала. Больше на улице никого не было.

Девочка вернулась в беседку. Заметив, что Таир поглядывает на кувшин с шербетом, Эсма взяла чашку, наполнила и протянула ему:

— Пей.

Он схватил чашку и жадно выпил шербет, а потом сказал:

— Я, пожалуй, пойду. Не то тебе попадет.

Это было правдой. Мать и отец предупреждали девочек о том, чтобы они сторонились попрошаек и нищих, дабы не обнаружить в своих волосах и одежде вшей. А о том, чтобы впустить на женскую половину дома постороннего человека, не могло быть и речи!

— За тобой гнался стражник? — спросила Эсма.

— Да.

— Почему?

— Ему не понравилось, что я забрел туда, где живут богатые люди.

— А где живешь ты?

Во взоре Таира появился острый блеск.

— Зачем тебе знать? Прежде я жил в деревне на берегу Тигра.

— Почему у тебя такие глаза?

— Какие?

— Зеленые, как изумруды.

Таир пожал плечами.

— Не знаю. У моей мамы точно такие же.

И тут же подумал о том, что в последнее время цвет глаз его матери напоминает не изумруды, а сожженную солнцем, затоптанную ногами людей и животных траву.

Девочке было интересно проникнуть в чужой, незнакомый, пугающий мир. Она хотела задать следующий вопрос, как вдруг услышала изумленный возглас:

— Кто это?! Откуда он взялся?

Эсма обернулась. На пороге беседки стояла Гайда с красиво заплетенными волосами, в красном платье и вышитых золотом сафьяновых туфельках.

Девочка быстро произнесла:

— Я разрешила ему укрыться в нашем саду. За ним гнались.

— Ты сошла с ума?! — Гайда возмущенно топнула ногой. — Пусть убирается, иначе я позову отца!

Эсма вздрогнула. Если отец узнает о том, что она позволила нищему мальчишке проникнуть в их сад, ей не поздоровится!

— Я ухожу, — сказал Таир и попросил: — Выпусти меня!

Он выскользнул из беседки и устремился к калитке. Эсма нагнулась, вытащила спрятанный под циновкой ключ, открыла калитку, и мальчик выбежал наружу. Она хотела что-то сказать на прощание, но Таир исчез так быстро, будто его подгонял ветер.

Вернувшись обратно, девочка встретила пристальный и недобрый взгляд Гайды.

— Где мое ожерелье? — спросила сестра.

Эсма оглядела беседку.

— Я оставила его на скамейке, — растерянно ответила она.

— Но ожерелья нет! Этот грязный мальчишка украл его! — закричала Гайда.

У Эсмы похолодели руки. Ей казалось, будто внутри разверзлась звенящая пустота.

— Этого не может быть, — прошептала девочка.

— Тогда где оно? — спросила Гайда и добавила: — Надо рассказать отцу.

Эсма вцепилась в рукав ее платья.

— Умоляю, молчи! Я отдам тебе свое.

— Зачем мне твое ожерелье? К тому же отец все равно узнает.

— Я сама ему расскажу, — прошептала Эсма.

Гайда надулась и остаток дня не разговаривала с сестрой. В конце концов она нехотя приняла из ее рук голубые жемчужины, но это не меняло дела: рано или поздно Тарик заметит, что одна из дочерей не носит украшение.

Эсма была безмерно расстроена не столько исчезновением ожерелья, сколько предательством мальчика, которому она помогла. В том, что ожерелье украл именно он, не было никаких сомнений: они с Гайдой облазили всю беседку, но не нашли жемчуга.

Теперь девочка понимала, почему стражник гнался за Таиром. Стоило Эсме вспомнить о мальчике с зелеными, словно молодая травка, глазами, как сердце сжималось и ей становилось трудно дышать. Девочка впервые почувствовала, что значит обмануться в человеке.

Наступил вечер. Закат заливал горизонт красным светом, похожим на кровь, и это зрелище было таким же завораживающим, прекрасным и страшным, как человеческая жизнь.

Когда Эсме показалось, что Гайда заснула, она тихо встала и направилась в комнату матери. Девочка решила признаться в том, что не давало ей покоя. Пусть Уарда объяснит, все ли нищие люди так низки и бедны духом, как этот мальчик. И если нужно, расскажет правду отцу.

Из комнаты матери доносились странные звуки. Какой-то человек тяжело дышал, а Уарда тихонько постанывала. Девочка заглянула в комнату и увидела колыхавшийся полог и очертания двух обнаженных тел на широком ложе. Одно из них было мужским, другое — женским. Эсма, испуганно попятившись, услышала недовольный, встревоженный голос отца:

— Кто… кто здесь?!

Девочка опрометью бросилась обратно. Она вбежала в комнату, которую они с раннего детства делили с Гайдой, и юркнула под покрывало.

— Что случилось? Откуда ты прибежала? — Голос сестры звучал спокойно и ровно; оказывается, она и не думала спать.

— Я хотела рассказать маме о том, что случилось сегодня, — призналась Эсма, — но с ней сейчас отец, и в комнате происходит что-то непонятное. Я испугалась и убежала.

— Ясно, — с важностью произнесла Гайда, — хорошо, что ты не вошла.

— Почему?

— Нельзя беспокоить взрослых людей по ночам.

— Почему? — повторила Эсма.

— Ночью они любят друг друга.

— Любят? А почему мама стонала?

— Потому что ей хорошо, — сказала Гайда и добавила: — Когда мы вырастем и выйдем замуж, будем делать то же самое. — И подробно объяснила сестре, что происходит в супружеской спальне.

От изумления Эсма села на постели. Ей стало гадко и страшно. Похожее чувство она испытала, когда однажды приподняла в саду большой камень и обнаружила под ним копошащихся червей, склизких и жирных.

— Не может быть! Откуда ты знаешь?

— Мне рассказала Гульнара, рабыня. Однажды, так же как ты, я хотела войти к родителям, а она меня не пустила. Тогда я заставила ее объяснить, что там происходит. Муж и жена часто этим занимаются, потому что это очень приятно. Мужчина оставляет в женщине свое семя, и через девять месяцев на свет появляется ребенок.