Туман глушил все звуки, и тот, кто выбрал такую ночь для преступления, сделал великолепный выбор.

…Карета медленно катила по улочкам Ист-Энда. Ею управлял одетый во все черное кучер, в руках у него был зажат большой хлыст. Человек, находившийся в салоне, жадно рассматривал женщин и девиц, которые, подобно мотылькам, кучковались около фонарей, посылали господам воздушные поцелуи, громогласно ссорились, кричали или безрадостно молчали, дожидаясь, пока, наконец, кто-нибудь из клиентов поманит их к себе. Окошко было изнутри скрыто муаровой занавеской, и это позволяло пассажиру безбоязненно рассматривать улицу и тварей, ее заполнявших, не опасаясь, что кто-то увидит его самого.

Те особы, что попадались ему на глаза, не подходили для того, что было задумано. Вдруг он вздрогнул. Неужели… Да, да, это то самое, что ему нужно! Он легко ударил по стенке – кучер немедленно натянул поводья. Карета остановилась.

Девушка, которая привлекла его внимание, отличалась от своих товарок: она была красивее, нежнее и… невиннее. На вид ей не дашь больше шестнадцати. Девушка встрепенулась и с тоской посмотрела на черную карету, которая затормозила перед ней.

Она видела, как рука, затянутая черной перчаткой, откинула занавеску. Девушка опустила глаза. Как она хороша, пронеслось в голове у того, кто находился в карете. Чистая белая кожа, темно-рыжие вьющиеся тициановские волосы, и глаза… Глаза цвета фиалок. Фиалки – его любимые цветы…

Он распахнул дверцу кареты и в то же время прикрыл лицо рукой – если задуманное им не получится, девица не должна запомнить его лица. Но он был уверен, что все пройдет как нельзя лучше. О да!

Девушка отметила богатый наряд мужчины – черный плащ, подбитый алым шелком, модный цилиндр и старинный перстень, украшавший безымянный палец руки, которой он прикрывал лицо. Она знала, что многие из господ испытывают неловкость, в особенности те, что посещают Ист-Энд первый раз. И этот, судя по всему, один из таких. Она продавала себя всего около полугода, но тем не менее успела изучить клиентов. Ни этой кареты, ни этого господина она прежде не видела. Впрочем, в Ист-Энде не менее пяти сотен шлюх, на каждую из них приходится по дюжине клиентов. Всех запомнить невозможно!

Перстень сверкал и лучился в зыбком фонарном свете. Как завороженная, девушка произнесла, пожирая взором треугольный камень в платиновой оправе:

– Это что, сапфир?

Мужчина в карете ощутил что-то наподобие страха. Но нет, все пройдет так, как задумано! Он сделает это! Потому что это – единственная возможность получить все!

– Синий бриллиант, – ответил он и убрал руку, скрывавшую его лицо. Девушка с удовлетворением отметила, что клиент не стар и даже привлекателен. И что такой красавчик делает в Ист-Энде? По большей части господа, которые по ночам посещают эту часть Экареста, пузаты, дряхлы и обладают скверным дыханием.

– А я думала, что бриллианты всегда белые, – сказала девушка и улыбнулась. Пассажир кареты вздрогнул – у нее не хватало нескольких зубов. Ему сделалось плохо, очарование исчезло, девица стала ему неприятна. Все фальшиво, все здесь фальшиво! И как ужасны ужимки и повадки «настоящей барышни»!

Он резко захлопнул дверь, кучер огрел лошадей хлыстом. Девица, глядя вслед карете, разразилась площадной бранью. Только подумать, ее лишили заработка! Она и не знала, что ее улыбка спасла ей жизнь.

Почти час спустя, когда по Ист-Энду разнеслись два удара с колокольни церкви Святой Игнашки, он нашел то, что искал.

Девица сидела на тротуаре под фонарем, и искусственный свет золотил ее волосы. Заслышав цокот копыт, она подняла голову и улыбнулась – на этот раз все зубы были на месте. Она оказалась старше, чем та, на которую пал его выбор вначале, но это не так важно.

– Что, милый, хочешь немного повеселиться? – спросила шлюха, когда дверца кареты распахнулась. – О, а что это у тебя такое? Никак сапфир?

– Синий бриллиант, – повторил пассажир. – Один из самых ценных камней на свете.

– И сколько такой стоит? – девица захихикала.

– Это – семейная реликвия, – раздалось в ответ.

Девушке было около двадцати пяти. Нездоровый образ жизни оставил разрушительные следы на ее лице, которые она, однако, пыталась скрыть при помощи дешевой косметики.

Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза. На мгновение девушке сделалось не по себе. Но разве она может ожидать чего-то плохого от столь приятного господина?

– Ну что, милый, пойдем, – она потянула его за руку.

Пассажир в нерешительности остановился.

– Не беспокойся, я знаю свое дело, – по-своему истолковав его реакцию, заверила его девица. – Но только деньги вперед!

Мужчина протянул девице несколько ассигнаций, та жадно спрятала их под подол.

– А ты щедрый, милый, – заявила шлюха. – Учти, я помню доброту! У меня здесь неподалеку комнатка, где мы можем повеселиться без проблем. Нас никто не потревожит! Ты не пожалеешь!

Пассажир шагнул на тротуар. Багрянцем полыхнула подкладка плаща. В руках у него был небольшой кожаный саквояж, очень похожий на те, с которыми ходят доктора.

– А ты что, врач, милый? – спросила девица и потянула клиента за собой. – Впрочем, мне все равно! Я научу тебя кое-каким штучкам, о которых даже не все врачи имеют представление!

Они обогнули ветхий дом, навстречу им попалась женщина в рваном грязном платье и нелепой шляпке с цветочками. В руках она зажала бутылку.

– О, подцепила себе друга? А вот меня никто уже не хочет, черт побери!

Пассажир прикрыл лицо рукой, не желая, чтобы пьянчужка увидела его. Но та даже и не смотрела на него и, шаркая мимо, вела беседу сама с собой.

– Это Боянка, не понимает, что ее время прошло, и пьет как лошадь, – щебетала девица. – Ну, вот мы и пришли! Сейчас я достану ключ…

Они завернули в проулок, оказались около деревянной двери. Девица распахнула ее, продолжая болтать.

– Теперь я зажгу лампу, милый, и мы можем приступать.

В комнате пахло чем-то кисло-пыльным: давно не стиранным бельем, испорченной едой, мышиным пометом, а также нищетой и беспросветностью. Пассажир следил за тем, как девица суетится в поисках лампы, по столу ползали ленивые тараканы, наконец вспыхнул огонек.

Кокетливо улыбаясь, девица прижалась к клиенту и представилась:

– Я – Тодора. А как тебя зовут?

– Меня? – глухим голосом, явно не готовый к такому вопросу, повторил гость.

– Тебя, тебя, милый, – девица принялась ощупывать его самым неприличным образом. – Мы ведь тут одни, никого больше нет, дорогой!

– В… В… Вулк, – запинаясь, ответил пришелец.

Девица хмыкнула:

– Вулк, да поставь ты свой саквояж!

Гость так и сделал. Он незаметно достал оттуда хирургический скальпель.