- Какая узенькая! – он принимается целовать мои губы яростнее и ненасытнее. До него меня еще никто так жадно не целовал.

Что же со мной твориться в этот момент? Сережа пытался проделать такое, но делал мне либо больно, либо вообще никак. Поэтому я поражена, как такому огромному страшному, сильному мужчине удаются столь умелые, нежные ласки.

К первому пальцу присоединяется второй, но им двоим не уместиться в столь узеньком отверстии, тогда Тигран оставляет эту попытку и продолжает наглаживать клитор и трет мокрые насквозь складочки. Мое тело не выдержав столь изощренной пытки полностью предает меня, мозг выключается, а я, вцепившись в огромное тело своего мучителя, будто ища у него защиту, от него самого, полностью капитулирую, взрываясь первым в своей жизни настоящим оргазмом.

П3

***

- Счет один ноль детка, пока в твою пользу! – Тигран отстраняется от меня, глядя на то, как бедра мои все еще подрагивают от сладкой истомы. – Я хочу сравнять счет! – заявляет он мне.

А я понимаю, вот он, момент истины, потому что вопреки моим страхам о том, что Тигран заставит меня приласкать его ТАМ, обхватить рукой его внушительное достоинство, принять в рот его чудовищную длину, он вновь поднимает меня на руки, делает несколько шагов до кровати и усаживает меня к себе на колени, как маленькую.

- Снова трясешься? Разве я обидел тебя, трусиха?

- Нет, Тигран Александрович, просто я…

- Тш-ш-ш… сегодня просто Тигран. Не надо лишних имен и отчеств.

Он ловко переворачивает меня, подмяв под свое огромное тело.

- Сегодня я не твой босс, а ты не моя подчиненная! – он с шумом втягивает воздух с яремной впадины, куда я утром нанесла капельку духов. – Разве можно так порочно пахнуть, малышка? Знаешь, что я сейчас хочу сделать?

Я догадываюсь. По его жадному взору голодного волка месяц не видевшего волчицу я знаю, что он на пределе, По взбугрившимся под рубашкой мышцам чувствую, по его каменному стояку, который только благодаря чуду не продрал ткань брюк чувствую, что он хочет именно этого.

- На тебе много лишней одежды! – рвет Тигран на мне бюстгальтер, высвобождая торчащие, каменные вершинки.

Джинсы и трусики, спущенные до этого так же разрываются в клочья. Вот это силища в мужчине!

А я остаюсь обнаженной перед ним, беззащитной, открытой. Пытаюсь прикрыть свою уязвимость, но мучитель хватает мои запястья, заводит их за голову.

- Что ты строишь из себя целку? Хочешь сказать твой сосунок не касался тебя? Или у него настолько мелкий кончик, что у тебя там всё узенько и не разработано?

Жар приливает к моим щекам. Я не знаю как сказать ему, что девственна на самом деле. Но сказать надо, вдруг он будет более осторожен тогда со мной?

- Я… мы с Сережей ждали свадьбы! – сказала и съежилась вся под ним, в ожидании реакции.

- Пхах! – хохотнул босс, но глаза его при этом оставались голодными.

Тигран отстранился от меня. Привстал. Кровать при этом жалобно всхлипнула. Он медленно подошел к бару, достал виски, набросал льда в пузатый бокал и опрокинул в себя, не дождавшись, пока лед охладит благородный напиток.

Я лежала все это время молча, не в силах пошевелиться, в распластанной позе, в которой он меня оставил.

- Уходи! – рычит он не глядя. Не собираюсь проверять, врешь ты мне сейчас или говоришь правду, и нянькаться с тобой тоже не хочу! Завтра вернусь за долгом к твоему недомужчине!

Его угроза словно хлыстом по голой коже обжигает меня. Он убьет Сережу, потому что достать денег ему совершенно неоткуда. Все до последней копейки ушло на лечение сестренки. Я подскакиваю над кроватью, и стараясь перебороть стыд того, что совершенно обнажена перед своим начальником, перед чужим по сути мужчиной, иду к нему, останавливаясь в нерешительности в полуметре от стола, на который он присел с пустым уже бокалом.

- Уходи, я сказал! – всё так же не смотрит не меня. – Деньги у меня брал твой сосунок! Да так, чтобы ты не видела и ничего не знала. На работу приходил, в офис, когда тебя не было. Пусть он и отрабатывает! Мне противно требовать что-то с тебя, Марина!

- Тигран… - я сглатываю ком страха, - позволь мне… остаться!       

- У тебя сейчас есть отличная возможность уйти и не унижаться. Оба сделаем вид, что ничего не было.          

Мужчина умолкает, нахмурившись. Немного осмелев, я подаюсь к нему, заставляя развести его колени встаю меж ними, глядя ему в глаза, начинаю расстегивать рубашку.

***

- Хочешь продать мне свою девственность, за долги? Думаешь семь миллионов достаточная цена за ночь с уборщицей?! – рычит Тигран, накрывая мои ладони своими разгоряченными, не давая мне расстегнуть и нескольких пуговиц.

Я чувствую себя перед ним такой беззащитной, раскрытой, он же сжимает сильнее мои ладони, смотрит в глаза прямо, готовый разорвать меня за ложь, да разве такому взгляду можно солгать?!

- Нет, я это сказала, чтобы ты, когда будешь входить в меня, был немного понежнее…

В глазах мои слезы. Я понимаю, какую наивную чушь я сейчас несу. Разве этому хищнику, голодному зверю доступно понятие нежности? Я глупая наивная девчонка, которая решила зайти в клетку к Тигру и выйти оттуда целой, невредимой. Но заходя на территорию зверя, разве можно остаться без царапины?

- Нежности захотела? – издевательски спрашивает Тигран. – А я люблю жесткий трах! И подстраиваться под тебя я не намерен!

А я понимаю, что он снова дает мне выбор: либо уйти сейчас, и забыть об этой страшной ночи, либо быть жестко отлюбленной этим диким необузданным хищником. Ведь он ставит свои желания на первое место, не собираясь идти ни на какие компромиссы.

Он вновь гладит меня по щеке и эта нежность так резко контрастирует с его грубыми словами, что это вводит меня в ступор. И несколько минут назад на кресле он тоже был нежен, довел меня до наивысшего наслаждения. Если он только на словах такой, а на деле поступает иначе? Разве будет сознательно делать мне больно?

- Твое решение, Марина. Я жду.

Я поднимаю взгляд на него. Его черные зрачки, огромные, мерцающие в этой полутьме словно затягивают меня в омут.

- Я… согласна! – говорю и точно в ледовитый океан падаю. Сама себе не верю, что это произнесла.

Тигран набрасывается на меня, словно ему дали отмашь, сказали «фас» на лакомую добычу. Его дыхание, смешанное с дорогим алкоголем обжигает мои истерзанные губы, оставляет засосы на шее, он вылизывает ключицу, опаляя хриплым рыком, его борода царапает ставшую чувствительной до предела мою нежную кожу. Но мне не больно. Тело мое реагирует так остро на него, соски ноют, требуют его языка, ласки его губ, и его сильные руки тоже требуют. Внизу живота пылает пожар. И когда они получают столь желанное лакомство, я не могу сдержать стона наслаждения.