За шиворот с мокрых волос стекали капли воды, руки и ноги заледенели, и меня начало колотить.

– Боюсь, тебе не понравится то, что я скажу, – неторопливо промолвила продавщица. Откуда-то из-за прилавка она вытащила старый потертый стул и сказал мне:

– Присядь.

Я подчинилась. Мокрая одежда прилипла к телу, и кажется, у меня начала подниматься температура. Голова стала тяжелой. Но я настойчиво спросила:

– Что случилось?

– Пожар был страшный. Девочка эта, твоя подружка, незадолго до пожара связалась с плохой компанией. Влюбилась в неподходящего человека – преступника и психа, – начала рассказ бабушка. Я пыталась полностью сконцентрироваться на ее словах. То, что она говорила, было совсем не похоже на Анжелу – она всегда притягивала к себе добро, люди ее окружали положительные, но видно не зря говорят – любовь зла.

– Потом у них что-то произошло, – нараспев вещала рассказчица, – будто кошка черная между пробежала, пошли одни ссоры. Как-то раз после очередного конфликта он пришел к ней. Они продолжали ругаться, и он, привыкший решать все свои дела силой, поджег ее дом.

– Вот как, – выдохнула я. В голове зароились мысли. Наверное, подругу забрала Скорая, но она боится возвращаться. Конечно, вот зачем ей моя помощь. Правда, странно, что она обратилась ко мне, неужели у нее не нашлось никого ближе? Впрочем, видимо, ее круг общения в последние годы сильно изменился. А я единственная, кто был не в курсе ее попадания в дурную среду – и очевидно, лишь я потенциально могла бы помочь. А опасность для меня – что ж, конечно, мне не улыбалось наживать себе новых врагов, помогая ей, она это понимала. Вот оно что.

А бабушка-продавщица, не подозревая о моих мыслях, продолжала:

– Но ему мало было уничтожить ее дом. Чтобы она не смогла сбежать, сначала он оглушил ее и привязал к стулу – крепко-накрепко, чтобы даже прийдя в себя, она не исхитрилась освободиться.

– Что? Что? Как это? – бестолково забормотала я. Старушка смотрела на меня своими выцветшими бездонными глазами и молчала. Мой лоб горел все сильнее. Когда пауза слишком затянулась, рассказчица вздохнула и закончила:

– От нее почти ничего не осталось. Дотла сгорела, до пепла.

– Не может быть, не может быть, – тупо повторяла я, – как же давно это было?

– А как давно? Дай-ка подумать. Да, пожалуй, как раз сороковой день сегодня пошел, – припомнила она.

– Ее телефон. Вы не знаете, куда делся ее мобильный телефон? – почти шепотом выговорила я.

– А то как же, – кивнула бабушка, – я тут много чего слышу. Говорят, сгорел вместе с ней, одни железяки плавленные остались. Эксперты там работали, нашли. И гада этого тоже поймали быстро. Не удалось скрыться ему. Сидеть теперь будет.

– Невероятно, – прошептала я. С трудом встала со стула и спросила:

– Где ее похоронили?

– Что осталось – на городском кладбище зарыли, – мрачно известила меня собеседница.

Не в силах больше ничего вымолвить, я покинула магазин. С каждой минутой мне становилось все хуже, сердце билось, как сумасшедшее. Или с ума сошла я? Не могла же мне звонить покойница? С кем же я говорила? Либо же я давно уже тронулась, и все происходящее – вообще все – не более, чем плод моего воспаленного воображения?

Растревоженная этими мыслями, я пешком пошла к кладбищу, не обращая внимания на ледяной дождь и высокую температуру.

Вечный покой

Едва найдя в себе силы говорить, я узнала у могильщиков, где была похоронена Анжела. Я по-прежнему отказывалась верить в происходящее. Я пыталась убедить себя в том, что просто вижу сон, я старалась пробудиться изо всех сил, но сюрреалистичный кошмар не хотел отпускать меня. Я молча брела сквозь ряды могил с памятниками и покосившимися крестами. Я двигалась тяжело – ноги были словно отлиты из чугуна, каждый шаг приходилось делать с неимоверным усилием, я боялась увидеть то, что, как уже понимала, обязательно увижу.

Наконец, я нашла ее. Небольшой холмик с простым деревянным крестом и фото подруги моего детства. Только тут мне кое-что пришло в голову. Я зашла в соцсеть, которую обычно открываю довольно редко – сама я давно уже перешла на общение в мессенджерах. Я зашла на страничку Анджелы. Почему-то я не сделала этого раньше, но теперь я четко видела: онлайн в последний раз она была ровно сорок дней назад.

Профиль ее был открыт. Он пестрел скорбными сообщениями от тех, кто ее знал. Все послания выражали сожаление о смерти молодой девушки и о том, что она связалась не с тем человеком, который и привел ее к трагической гибели.

Мне стало совсем плохо. Перед глазами все плыло, сердце уже билось где-то в горле, я упала на колени перед крестом, в ушах звенело. Мысли хаотично носились в голове, я никак не могла собрать их в одну кучу. Мне было страшно, мне хотелось кричать и плакать. Я желала, чтобы кто-нибудь помог мне: объяснил, как подобное происходит, с чем вообще я столкнулась, в своем ли я уме.

Я плакала – дождь сливался с моими слезами и размягчал землю. Вновь случилось то, чего я боялась всеми фибрами души – раздался очередной за эти сутки звонок.

Зрение меня подводило, но все же (хоть и с трудом) я рассмотрела цифры – это был именно ее номер.

– Алло, – сиплым безжизненным голосом прошептала я.

– Ну вот ты и разыскала меня, – отметила подруга детства.

– Это невозможно. Ты же умерла. Ты не можешь говорить со мной, – простонала я сквозь слезы.

– Я действительно умерла. Но я могу говорить – и говорю с тобой, – возразила она мне в ответ. С каждый словом ее голос будто бы становился четче, мне же было говорить все сложнее.

– Зачем ты вызвала меня? Чего ты хочешь? – со смирением спросила я.

– Лишь после смерти я узнала цену настоящей дружбе, – серьезно сказала Анжела, – в последние годы меня лишь использовали, я поздно это поняла. Но за пару месяцев до смерти я стала часто вспоминать детство, тебя, нашу дружбу.

– И что же? Я уже никак не смогу помочь тебе, – с комом в горле выдавила я.

– Ну что ты. Конечно, можешь, – заверила меня моя собеседница. – Видишь ли, при жизни у меня было мало хорошего. Но хотя бы после смерти я больше не хочу быть одинокой.

– Что ты имеешь в виду? – прохрипела я, а в голове что-то тут же взорвалось. Мой череп чуть не раскололся. Я уже не видела ничего вокруг. Перед глазами скакали цветные пятна. Дышать становилось все труднее.

– Я заберу с собой