Юджин Рейнольдс (The Rezillos: вокал)

Марк Райли: (The Fall; диджей «Lard» на BBC Radio 1)

Пенни Рембо (Crass: ударные и идеология)

Ричи Рокер (MDM: бас-гитара)

Генри Роллинз (Black Flag, The Henry Rollins Band: вокал)

Мик Росси (Slaughter and the Dogs: гитара)

Рэт Скэбис (London SS, The Damned, The White Cats: ударные)

Сегс (настоящее имя Винс Сегс. The Ruts: бас-гитара)

Кэптэн Сенсибл (The Damned: бас и лидер-гитара. Также соло: вокал)

Стив Северин (Siouxie and the Banshees: бас-гитара)

Пит Шелли (Buzzcocks: гитара, вокал)

Эдриан Шервуд (продюсер)

Сьюзи Сью (Siouxie and the Banshees, The Creatures: вокал)

Ти Ви Смит (The Adverts: вокал)

Невилл Стейпл (The Specials, Fun Boy Three: вокал)

Линдер Стерлинг (художник, фотограф. Ludus: вокал)

Нильс Стивенсон (со-менеджер The Sex Pistols, менеджер Siouxie and the Banshees)

Марк Стюарт (The Pop Group: вокал)

Пол Столпер (арт-дилер и коллекционер панка)

Поли Стайрин (X-Ray Spex: вокал)

Джастин Салливан ака Slade the Leveller (New Model Army: вокал)

Барни Самнер (Joy Division: гитара. New Order: гитара, вокал)

Терри (The Ex: гитара)

Ники Теско (The Members: вокал)

Майк Тоурн (A&R в EMI, продюсер Wire)

Том (панк-фан из Мидлсбро)

Гай Трелфорд (панк-фан, писатель из Северной Ирландии)

Ари Ап (The Slits: вокал)

Том Вейг (редактор фэнзина Vague)

Джи Ваучер (арт-оформление Crass)

Ник Уэллс (студент колледжа Святого Мартина, Лондон)

Тони Уилсон (телеведущий, основатель Factory Records)

Джа Уоббл (Public Image Ltd: бас-гитара)

Брайан Экс (лондонский панк)

Брайан Янг (Rudi: вокал)

За те 30 лет, с тех пор, как панк впервые прогремел в Соединенном Королевстве, это движение — в том виде, как оно происходило — превратилось в культурную индустрию, противостоящую Фабрике Энди Уорхола, The Beatles или Bloomsbury Group. А потому есть некая случайная ирония в заявлении Малкольма Макларена, сделанного им на баррикадах 1976 года о том, что «история нужна для того, чтобы на нее ссать». Как оказалось, многие из тех, кто был ответственен за создание панка, превратились либо в добросовестных архивистов, лелеющих свои воспоминания, либо, в крайнем случае, в людей, прекрасно осознающих то, что в какой-то момент они являлись частью чего-то экстраординарного.

Существует немало книг о британском панке, самой известной из которых является книга Йона Сэвиджа «Мечтающая Англия: Секс Пистолс и Панк-Рок», ставшая, во многих отношениях, минусовым магнитным полем, от которого отталкиваются другие истории того периода. Однако там, где многие книги пытались исследовать панк или использовать его мифологию, книга Джона Робба «Панк-Рок: Устная История» — это первый подробный анализ периода, полностью основанного на воспоминаниях и личных мнениях людей, принимавших непосредственное участие в панк-движении и бывших свидетелями его взлета и перемен. И в этом ее цель и интимность.

Естественно, панк хотел заминировать собственную историю, сделав риторическим фетишем лозунг «Будущего нет». И, что так же естественно, многим из основателей панк-движения очень непросто отозваться об основных годах становления панка (с 1976-го по 1978-й) в какой-либо ностальгической сентиментальной форме, как о лучшем периоде своей жизни. При этом, примечательно то, что, несмотря на такое неприятие, панк до сих пор оказывает сильный, необратимый эффект на большинство людей, которые имели к нему отношение.

Все, что касалось панка, было агрессивно-новым (само определение движения могло бы подчеркнуть ощущение новизны, достигающей критической массы) и, таким образом, участие в панк-движении было очень явным заявлением о своих убеждениях, какими бы они ни были заумными или нигилистическими. Это было весьма рискованным делом во времена, когда музыка и мода все еще были способны спровоцировать не просто общественное возмущение, но и открытую ненависть. И поэтому примерно пару лет панк давал своим создателям и свидетелям этим резким взлетом невероятные ощущения.

Как таковой, сейчас панк оброс мириадами историй; история панка, как она описана в этой книге, стала свободной темой, открытым повествованием. Кажется, у каждого имеется своя история, связанная, например, с приобретением какого-нибудь панковского предмета одежды или с первым прослушиванием определенной пластинки или с первым походом в определенный клуб. А также об окружающих эти события обстоятельствах — как мало денег у них было, насколько изолированными стали первые основатели панка и как мало их на самом деле было.

В этом панк сделал участников движения крайне чувствительными относительно их собственных источников вдохновения и окружения; каким образом они оказались вовлеченными в этот диковинный мир племенного эксгибиционизма? И чего им хотелось донести до остальных посредством панка? Классовую войну или возрождение цюрихского дадаизма? Ситуационизм или пивные драки? Войну полов или обычный секс? Высокую моду или антимоду, или точку, в которой антимода превратилась в высокую моду? Скорее чаще, чем нет, панк являлся смесью противоположных идей, удерживая напряжение противоречий.

Панк стал зеркалом для отдельных личностей и групп, которые искали в нем ответы, руководство к действию или развлечение. Для классовых воинов это была классовая война, для эстетов из школ искусств — возрождение группы Cabaret Voltaire. Роль панка была в том, чтобы катализировать и ускорять, чтобы переворачивать все с ног на голову, и, поступая таким образом, открывать новые перспективы. Показателем этого может служить тот факт, что одной из первых ролей панка было дискутировать относительно собственного определения, то есть сделать внутренние разногласия неотъемлемой частью собственной идентичности.

По всем этим причинам история панк-рока впоследствии поднимала бессчетные вопросы по поводу авторства и принадлежности; в основе этого диспута лежат дальнейшие вопросы относительно аутентичности. Что являлось настоящей идентификацией панк-рока? Какая из версий была ближе всех к основному духу идеи?

Важность книги «Панк-Рок: Устная история» в ее реставрации авторства панка в соответствии с индивидуальными свидетельствами участников этого движения: их натурализм делает историю литературной; сами рассказчики стали вроде персонажей — ранимыми, высокомерными, великодушными, рефлексирующими, забавными. Едва панк появился на Кингз Роуд, в Челси, Ковент Гарден или Сохо, его энергия почувствовалась в бесчисленных пригородах, провинциальных городах и городишках. Вероятно, участие в панк-движении вдали от центров столичной моды, где необычность и непохожесть воспринимались, возможно, более спокойно, усиливало его и без того высокое напряжение.