Глядя на лица мужчин, Грегуар испытывал радость, смешанную с огорчением. Эти двое жили вместе вот уже сорок лет, и ни одна девушка не заставила биться их сердца быстрее. Согласно местным обычаям, они не особо жаловались на свою холостую жизнь и даже находили в ней тысячу преимуществ, например возможность есть и пить в любое время и чувствовать себя свободными как ветер. Грегуар не хотел для себя такой свободы, видя в бороздах полей преграду более надежную, чем тюремная решетка.

У братьев — один был старше Грега на двенадцать, второй на десять лет — стали седеть виски и появляться лысина. Время сделало их еще более похожими друг на друга, чем в детстве, — может, из-за того, что они дышали одним воздухом — таким холодным зимой и таким обжигающим летом.

Светловолосый Грегуар сильно выделялся среди клана Батай. Он весь пошел в мать, городскую девушку, которую однажды на балу соблазнил его отец. Его круглое лицо, лукавый взгляд, светло-зеленые глаза — все это напоминало крестьянину его супругу, а братьям — скончавшуюся мать. Поэтому они всегда смотрели на Грегуара с благоговением и страхом, словно он был оставлен им как память о той, что слишком рано ушла в лучший мир.

— Ты надолго? — спросил старший брат, повторяя вопрос отца в аэропорту.

— Он здесь всего на два дня, — ответил за Грегуара старый крестьянин, и молодой человек почувствовал нотки раздражения в этом «всего на два дня».

— Этого достаточно, — произнес Люсьен, подмигнув младшему брату, словно говоря: «Ты ведь знаешь отца».

В глубине души все Батай были рады увидеть друг друга. Когда к ним присоединился Жиль без своей жены Луизы, они словно вновь оказались в детстве, как будто иного и не изменилось с тех пор, кроме кончины матери. Все решили, что глоток отличной водки послужит прекрасным началом трапезы, которая закончится картельным пирогом. Когда все основательно подкрепились, Люсьен попросил Грегуара надеть специальный комбинезон и сапоги, а затем повел его в святая святых фермы с очень таинственным видом, и таким медленным шагом, как будто от этого зависела вся их жизнь.

Братья взобрались на поросший деревьями холм, который пересекала выложенная камнями дорога, — им нужно было попасть в другую часть фермы, где находились загоны для животных.

Давно уже Грегуар не ходил по этим местам, где прошло его детство, когда он играл в жандармов и воров с мальчишками из городка, увлекая их на холм с таинственными тенями.

Молодой человек взял с собой мобильный телефон и положил его в боковой карман комбинезона. Братья Грегуара очень удивились, когда услышали птичий щебет, доносящийся из его кармана, и посмотрели на отца. Грег достал свой миниатюрный аппарат и заговорил на английском. Это тоже было неожиданностью для братьев — ведь об английском языке они знали только понаслышке, ну и благодаря инструкциям по эксплуатации тракторов, производитель которых «John Deer» упрямо давал рекомендации на своем родном языке.

После того как Грегуар закончил разговор по телефону, братья какое-то время молчали, будто внезапно осознали, какая пропасть их разделяет. Между ними и Грегуаром возник невидимый занавес, и предаваться общим воспоминаниям теперь было бы бессмысленно. Это неприятное ощущение преследовало их до самых ворот молочной фермы.

— Приготовься к тому, что здесь многое изменилось, — сказал наконец Люсьен, важно выпятив грудь в предвкушении того, как он утрет нос этому мальчишке, приехавшему из Англии в своем красивом костюме.

Сколько же Грегуар не приезжал на ферму? Последний раз это было почти полгода назад, к тому же у него тогда даже не было времени пообедать. Тогда молодой человек приехал повидать отца, который наконец-то поправился после серьезного перелома ноги. Шесть месяцев… Целая вечность для такого финансиста, как Грегуар, который за это время составил два внушительных досье о слиянии компаний Соединенных Штатов и Великобритании, съездил в Японию, чтобы изучить направления развития рынка этой страны, провел работу по поиску выгодных для приватизации предприятий в Полыие.

Как в фешенебельных залах ожидания международных аэропортов, часы Грегуара всегда были настроены на временные пояса столиц мировых рынков, где каждый день служат мессу деньгам, — Лондона, Нью-Йорка, Токио, Сиднея. Это означало, что для Герэ и родного Креза, где его семья поколение за поколением продолжала заниматься земледелием, часового пояса вообще не существовало, а сам Грег находился на орбите, управляемой по финансовым законам, и у него не было ни малейшего желания прекращать свой путь.

Люсьен открыл дверь фермы театральным жестом — как фокусник, открывающий волшебный ящик. Все очутились в темноте и сразу ощутили воздух, пропитанный запахoм животных. Машинально Грегуар успел зажать нос, но включенный свет представил глазам присутствующих невероятное зрелище. Руки Грега опустились, и он, совершенно пораженный, безмолвно стоял на пороге.

Там, где поколения семьи Батай разводили коров, которых дед, отец, а затем и сыновья знали по именам, доили, сидя на неуклюжем трехногом стуле и подставляя под тонкие струйки молока металлическое ведро, теперь стояло ультрасовременное оборудование.

Грегуар не верил своим глазам: кругом металл, резиновые насосы… Его семья продала ферму марсианам или, что более вероятно, кому-нибудь из голландских скотоводов, которые работают только с применением высоких технологий?

— А теперь надень вот это, — сказал Люсьен с насмешливой улыбкой, протягивая ослепительно белые халат и шапочку младшему брату.

Все смотрели на Грегуара с превосходством. Он всегда поражал их своими компьютерами, телефонами и путешествиями. И что ж! Это их ферма, их, крестьян из Креза, на которых он, пусть и не говоря об этом, всегда смотрел свысока, хоть их фамилия и кровь были его фамилией и кровью.

Люсьен повел за собой Грегуара, за ними двинулись Дану и Жиль. Процессию завершал отец семейства. Прежде чем войти в этот космический хлев, он не забыл потушить свою папироску из кукурузной бумаги. С безопасностью здесь не шутили.

— Это доильный аппарат, — объяснил старший из братьев Батай. — Он единственный во всем регионе и даже провинции.

— Так вот что значит та история с кредитом… — пробормотал Грегуар.

— Да, — с гордостью отозвался отец. — Ты видишь, мы выкрутились с помощью банка.

— Вижу.

— Все это работает очень просто, — продолжил Люсьен. — Можно сказать, что это самообслуживание для коровы. Почувствовав, что ее вымя наполнилось молоком, корова подходит к доильному аппарату, который автоматически приклеивается к вымени. Когда молоко заканчивается, резиновый насос отклеивается, и оно поступает в специальную бутыль, где хранится при определенной температуре.

— То, что вы сделали, неслыханно! — воскликнул Грегуар.

Впервые за сегодняшний день отец и братья расхохотались от души, а вслед за ними — и молодой финансист, можно сказать, разыгранный своими близкими.