зря, испокон веку познавшие мудрость гласят: главное — не терять надежду, всегда, из любой сложной ситуации можно найти выход! Осмотрела коряжину зайчишка, решила, что прочности для плавания будет достаточно. Дело осталось за малым — перебороть себя и решиться. Сказать-то легко, да сделать трудно! Минуты бежали, Чара волновалась, решалась на поступок.

— Эх, была не была! — наконец превозмогла себя листопадничка-зайка. — Уж пощади меня, пожалуйста, да подмогни, многоуважаемая реченька, Смородинка.

Поклонилась реке Чара, напрягшись столкнула корягу в стылую воду, запрыгнула на неё сверху, да поплыла к другому берегу, отчаянно молотя по водной поверхности лапками. Мёрзла, пыжилась-старалась, да всё напрасно. Не приближался противоположный бережок, уносило корягу с наездницей резвое течение в даль. Закостенели от холодной воды лапы Чары, горькие слёзы покатились из глаз, сердечко обуял страх лютый. Опасно закружил, раскачал своеобразный Чарин плотик, бурный речной поток. Поняла ослабшая зайчишка, что пропала, как вдруг, неожиданно…

Необычная волна поднялась и наперекор течению, плавно вынесла корягу с Чарой к противоположному берегу, прямо на сушу. Не верила в своё чудесное спасение зайка, всё никак не могла отойти от шока. Глядь на реку — чудо-юдо какое-то к ней подплывает: и не человек, и не рыба. Кожа синюшная, вместо волос и бороды водоросли, жабры на шее раздуваются, глаза навыкате, между пальцев рук перепонки, а ног нет вовсе — чешуйчатый от пояса рыбий хвост воду разгоняет. Улыбнулось Чаре существо, по-хозяйски разлеглось на возникшей вновь пенной волне.

— Кто вы, уважаемый? — поинтересовалась с трудом пришедшая в себя зайчишка.

— Водный дух — хозяин этой реки, водяным меня называют, — был ответ. — Это я тебя, бедовую спас.

Рассказывала, было как-то, об этих древних созданиях Чаре её мама Зната, говорила, что слушаются их беспрекословно и рыбы, и лягушки, и пиявки, и сама водица живая. А один из старших братьев хвастал, что видел, как водяной в озеро лесное, под воду гуся перелётного утащил, видимо поужинать беднягой решил. Правда, слыл тот братец-заяц врунишкой неисправимым, может и нафантазировал всё.

— Спасибо вам большое, добрый водяной! — поклонилась духу Чара. — Позвольте вас, многоуважаемый спаситель спросить, почему вы помогли мне в беде, о водяных, уж простите, слышала я байки разные… и могу ли я вас как-нибудь отблагодарить за доброту вашу?

— Вы, зайцы вечно боитесь всего, да и воду не жалуете, — водяник усмехнулся. — Понравилось мне, что ты на плавание решилась, себя переборов, да и жалко мне тебя, отчаянную стало, вот и помог.

Замолчал ненадолго водяной, о чём-то задумался. Чара тоже молчала, во все глаза разглядывала своего необычного выручателя.

— Да и смысл тебя топить-губить, ты из рода зайцев, русалкой, помощницей мне не станешь, — произнёс владыка речной после паузы. — Ничего мне от тебя за спасение не надо, ступай к своей цели дальше и прощай!

Сказал и исчез под водой, как и не было его вовсе. А Чара попрыгала немного на месте согреваясь и обдумывая всё произошедшее, а после продолжила путь. Впереди её ждало ещё не мало опасных и захватывающих приключений.

Прыг-скок, прыг-скок… Берег реки Смородинки, за спиной попрыгушки Чары всё отдалялся. Вся в мыслях о только что пережитом не заметила зайчишка-удачница, как попала в объятия тёмного леса, что многие из её родни называли Запретным или же Недоступным. Не заметила, как вошла под свод страшных и корявых, плотно переплетающихся между собой над головой путника острыми ветвями, многовековых, покрытых мхом и паутиной деревьев. Задумавшись о своём, не обратила внимание, а так, возможно и не решилась бы вовсе. Теперь-то уже поздно раздумывать в нерешительности. Этот сумрачный, пропитанный сыростью лес и выглядел, и звучал как-то зловеще, даже пах опасностью, был старым, дремучим и неприятным. Чару всё время не покидало ощущение, что за ней постоянно кто-то наблюдает, кто-то хищный и кровожадный. Шумы, трески настораживали, заставляли сжиматься от страха сердце. Каждый шаг давался с трудом, зайчишка себя с трудом пересиливала. Дрожала всем телом, но двигалась осторожно дальше, прижав уши и внимательно осматриваясь.

Вот впереди послышалось пока ещё не громкое карканье. Как же невыносимо жутко стало вдруг Чаре. Хрусть! Что-то резко хрустнуло, возможно ветка позади зайки-путешественницы. Стрелой, без оглядки помчалась она вперёд, не разбирая пути. Неслась напролом сквозь колючие кусты и предательски торчащие из-под земли корни, пока не оказалась в лапах невообразимо огромного чёрного кота. Сомкнул котище свою клыкастую пасть на затылке Чары, а та чуть жива от ужаса. Как ещё шкурку умудрился не повредить нашей зайчишке! Потащил Чару пушистый пленитель к своей властной хозяйке.

А хозяйкой волшебного кота-фамильяра оказалась та самая лесная ведьма, к которой Чара и держала свой путь. Жила многовековая колдунья в старой, дымящей из печной трубы, перекосившейся на бок деревянной избе, что держалась на кривых когтистых лапах, напоминающих куриные. Высокая изба находилась за частоколом, некоторые колья которого были увенчаны разной формы и размера черепами, в том числе и человеческими. Вокруг серого дыма из печи кружились, грелись чёрные вороны, наперебой каркали-кричали: «Чуем-видим пришлую душу во плоти!!! Баюн-кот кого-то притащил на суд нашей хозяйки!!!»

Присела к земле избушка, согнула колени, отворила скрипучую дверь. Запрыгнул вместе со своей жертвой внутрь низенького дверного проёма кот Баюн. Дверь за ним сама собой закрылась, изба вновь распрямила необычные лапы. А чёрные разбойники-вороны всё куражились в воздухе, каркали, перебивая друг друга…

Внутри изба выглядела намного выше и просторней, чем снаружи. Было в доме прибрано и тепло. И что, самое нехарактерное для ведьмовского жилища — довольно уютно. Хозяйка отвлеклась от готовки, подняла Чару за уши в воздух, осмотрела, посадила на лавку. Погладила немного черныша-питомца. Страшенный кот, с колдовским цветом глаз и железными когтями, довольный улёгся у печи. Зайчишка Чара была не жива, ни мертва, боялась даже шевельнуться.

— Ну здравствуй, Чара, ищущая храбрость! Не бойся меня, трусишка, пока ещё не настало время для этого, — голос кудесницы завораживал и постепенно успокаивал. — Знаешь, ждала я тебя. Любое имя обладает силой, запомни это и не называй своё кому попало. Откуда знаю твоё, не спрашивай, всё равно не поймёшь. Меня молва людская нарекла бабой Ягой, но истинное имя моё — Ягла, тебе дозволяется его узнать.

Услышала Чара от бабы Яги много чего удивительного и интересного тем днём. Была ведьма внешне очень стара, сгорблена телом, худощава, прихрамывала при ходьбе на одну ногу. Волосы её были сплошь седы, спрятаны под невзрачный платок, длинный нос — крючковат и с бородавкой. Кожа у старушки была морщинистая и дряблая. Цвет глаз — светло-серый. Когда волшебница говорила, было