Когда сзади раздался шорох шин и негромкое рычание двигателя приближающегося автомобиля, я в первый момент не поверил своему счастью, а потом обернулся и замахал руками.

Древняя синяя «пятерка» притормозила у обочины. За рулем сидел лысый старикан с круглыми глазами и вислыми усами, похожий на сома.

— В Моховое? — гаркнул он неожиданно гулким, звучным голосом, опустив стекло.

Видимо, был глуховат и, как это часто бывает в таких случаях, говорил громче, чем следовало.

— Подкинете? — спросил я.

— Залазь, — кивнул он. — Не больно-то хорошо по такой погоде шлепать.

Я уселся, пристроив рюкзак на коленях.

В салоне было идеально чисто и пахло табаком. Похоже, старик лелеял свою «ласточку», но не курить в машине не мог. Он и сейчас, покосившись на меня, потянулся за сигаретной пачкой.

— Будешь? — предложил он.

— Не курю, спасибо.

— Это правильно, — одобрительно проговорил старик. — А я вот, вишь, не могу бросить. Надо бы, а никак. Вот и дымлю.

Он чиркнул дешевенькой синей зажигалкой и прикурил сигарету.

— Кто у тебя в Моховом-то? Не признаю что-то.

— У меня там тетя, материна сестра. Тетя Лида. Она в крайнем доме живет, за полем.

Старик перестал улыбаться, помрачнел сердито покосился на меня.

— Знаю я, где Лидия живет, — буркнул он. — А ты, значит, Натальин сын будешь?

Вырос, не узнал. Давно тебя не было. Запамятовал, как зовут-то?

— Артем, — ответил я, слегка обескураженный столь резкой сменой настроения.

— Ты зачем к тетке-то собрался, Артемка? Я хотел возмутиться: зачем, мол, ему эта информация, да еще и «Артемка»! Терпеть не могу, когда меня так называют, но дедок меня опередил:

— Нос-то у меня вишь какой? Длинный. Потому что сую не в свое дело. Едешь, стаю быть, надо.

Он отвернулся от меня, давая понять, что тема закрыта, и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу, которую, конечно же, знал вплоть до каждого сантиметра.

Вот и Моховое — тихая деревенька домов на сорок. Мы ехали по пыльной улице, и я с грустью замечал, что окна каждого второго дома заколочены. Хозяева покидали Моховое: кто-то уезжал в город, как мать, кто-то перебирался на кладбище. Деревня, которая помнилась мне оживленной, пустела и угасала, на всем лежала печать запустения и глухой тоски по прежним временам.

— Высажу тебя у магазина, — проговорил старик. — Дальше сам.

— Конечно. Я вам должен что-то?

Вместо ответа он замотал головой, как пес, отгоняющий мух. Мне показалось, он хотел, чтобы я поскорее выкатился из машины. На пятачке, который был центром деревни и раньше казался мне довольно большой площадью, располагались два магазина, почта и аптека. На дверях почты и одного из магазинов висели замки. Окна аптеки были мутными — сразу и не поймешь, работает или нет. Один из магазинов пока еще был жив.

О том, чтобы зайти и купить что-то, я не думал: привез тетке из города коробку конфет и ее любимый вафельный торт с шоколадом и орехами. Поэтому прошел мимо и двинулся по улице, которая шла чуть под горку и уводила к краю деревни — противоположному тому, где мы заехали.

Улица была пустынна, лишь возле одного дома сидела на лавочке старушка в цветастом халате. Я поздоровался, но она не ответила. Вяло, словно бы для проформы, гавкали из-за покосившихся заборов собаки, в пыли копошились встрепанные куры. Из одного настежь распахнутого окна хрипела про «мальчика-лейтенанта» какая-то певица.

Вскоре последний дом остался позади. Теперь только перейти по узкой тропинке поле — и вот оно, жилище тети Лиды. В детстве я никогда не придавал значения тому, что жил дальше всех мальчишек, с которыми играл во время каникул. А сейчас мне показалось странным, почему дом стоит на отшибе.

«Надо бы спросить мать или тетю Лиду», — подумал я.

Вытащив телефон из кармана, я ожидал увидеть, что сигнала нет, но он был, и даже весьма четкий. Часы показывали без десяти семь. Повертев сотовый в руке, я убрал его обратно: звонить было некому.

Тетя Лида стояла возле забора — вышла встречать. Сколько себя помню, она всегда это делала: выходила точно вовремя, предупреждать о времени приезда было не нужно. Она говорила. что сердцем чует, потому что любит.

Я верил. И сейчас верю.

Помахав ей рукой, я ускорил шаг, поймав себя на мысли, что улыбаюсь. Оказывается, я соскучился.

Дом у тети Лиды отличался от всех домов в Моховом: большой, из белого кирпича, обнесенный кирпичным же забором. Металлическая калитка, новая черепичная крыша, ухоженный двор и большой аккуратный огород, с которого тетя всегда собирала богатый урожай: в погребе рядами стояли варенье, соленья и маринады.

— Артемушка! Приехал! — Тетя Лида припала ко мне с такой радостью, как будто я невредимым вернулся с войны. Плечи ее затряслись, и я с ужасом понял, что она плачет.

Какая же я скотина, что так долго не навещал ее!

Она обняла меня, ни на секунду не разжимая рук, будто боялась, что я сбегу от нее, и мы пошли в дом. Я чувствовал себя немного неловко, но, с другой стороны, в том, что тебе настолько рады, определенно есть нечто ласкающее душу.

В доме было чисто прибрано — у тети Лиды иначе и не бывало, в большой комнате накрыт стол, плотно уставленный всевозможными разносолами. В животе заурчало: я вспомнил, что не ел с самого утра.

Тетя Лида уселась напротив, подперев ладонью щеку. Они с матерью совсем разные: мама худощавая, невысокая и хрупкая блондинка с короткой стрижкой, а тетя высокая, статная, полноватая, с густыми темными волосами, уложенными венцом.

— Как ты, Артемушка? Все хорошо? — спросила она. — Никто не обижает?

В этом она вся: не про учебу спросит, а про то, как я, как настроение.

— Все отлично, теть Лида, — с набитым ртом ответил я.

— А мама? Как она?

Я уверил, что и у нее все в порядке.

— Ты почему так срочно просила приехать?

— Наташа никогда не звонит, — вздохнула тетя Лида и ушла в свои мысли, точно не услышав моего последнего вопроса. — Обижается что-то.

Она помолчала, а потом сказала:

— Помощь мне твоя нужна. Поможешь?

— Конечно. Чем помочь?

Я был слегка озадачен.

— Не любят меня тут, Артемушка. Всю жизнь прожила, а не прижилась. — Лицо тетки сморщилось, будто она снова собралась заплакать.

Я удивился, но потом вспомнил, как повел себя старик при упоминании о тете Лиде.

— Почему? — спросил я.

Это и вправду странно: тетя Лида была самым добрым и приятным в общении человеком из всех, кого я знал. Неужели всегда такое отношение было? Я и