– Нет, вы только послушайте! Я на него годы потратила, а где компенсация за моральные издержки? Кто возместит мои страдания от затянувшегося одиночества?!

– Ты о командировке или обо мне? – любопытствую я.

– О тебе, красавчик. Я скучаю. Приезжай, а? – нежный голосок заставляет меня улыбнуться.

– Ты спятила от воздержания? Я сейчас у черта на рогах. Но даже если бы я был рядом, вряд ли это что-нибудь изменило, Иви.

Наш разговор прерывает собачий лай. Я стремглав выбегаю на улицу в одних шортах и майке.

Сад отгородился от напирающего темного леса двухметровым железным кованым забором. Крупному животному ни за что его не перемахнуть, даже если очень постараться. Поэтому я успокаиваюсь, оцениваю все прелести октября, что называется, на собственной шкуре и заинтересованно разглядываю клумбу, разбитую в виде идеального круга. Клумба сама по себе совершенно обычная, ничем не примечательная, кроме одного: пушистые прихотливые цветы на ней, казалось, совсем не замечают холода. Очень странно!

Выдохнув изо рта бледное облако пара, я возвращаюсь в дом, не обращая внимания на стихающий лай.

У меня понемногу рождаются планы на следующий день. Они ничем не отличаются от вчерашних – лишь бы только не полил дождь.

Рано утром я с привычным задором отправляюсь на улицу делать зарядку. Пробежка на свежем, даже ледяном воздухе бодрит похлеще контрастного душа, который в моем списке числится следующим. Это обычные правила, по которым я живу.

Обязательно когда-нибудь отправлюсь на разведку местности дальше своих пеших пределов. По дороге сюда я обнаружил потрясающий вид на высокие снежные горы, озера, сверкающие лазурью под лучами солнца, реки, рябь которых напоминала переливающееся серебро.

Вечером я всерьез задумываюсь над ужином. Еды немного, в холодильнике стоит бутылка молока, расфасованная морковь, лук-порей, хлеб на обеденном столе – этого как-то маловато для мужчины. В семь часов я намыливаюсь в городок. Я один раз уже там побывал – заезжал на бензоколонку, и все. Теперь пришло время наведаться с визитом в магазин.

Зарываюсь носом в вязаный свитер, раскрываю настежь ворота, высвобождая просторный проезд для машины. Я люблю свой старенький Jeep Grand Cherokee ZJ 1998 года. Надежность – его главное достоинство.

Подхожу и застываю в мучительных думах у двери автомобиля. Иногда интересно проследить за собственными действиями, осознать, что ты не поступаешь механически, по инерции. Сейчас мне придется катить в потемках через глушь, а потом еще обратно, зная: случись какая беда, никто ко мне не приедет. Я совсем один. Если ехать осторожно, доберусь до дома уже далеко за полночь. Ну, ладно, я не трус, в темноте приступов паники за собой не помню, а значит, все будет в порядке.

Возвращаюсь чуть раньше одиннадцати.

На крыльце и в холле горит свет – я оставил его, и он был для меня как маяк в лесном мраке. Вынимаю из багажника два пакета, до отказа набитых продуктами, и тут случайно замечаю лишний источник освещения. Из окон гостиной струится свет, он падает на темную землю белыми пятнышками. Странно! Я не помню, чтобы оставлял свет и в гостиной. Мое упущение. Не накручивая себя заранее, подхожу к двери и открываю ее. Все в порядке. Я дома.

Раскладываю продукты по полкам серебристого холодильника и некоторым ящикам на кухне. Окна выходят на боковую дорожку сада. К широкой раме тянет пушистые ветви высокая лиственница, она даже выше черепичной крыши. На самом верху, на чердаке, мне еще не довелось побывать, хотя агент по продажам Билл Донатан любезно предложил провести экскурсию перед покупкой. Но я решил, что там, как и в любом старом доме, наверняка свален старый хлам, ящики, набитые неинтересными вещами прошлых владельцев, и все это покрывает пыль толщиной с бутерброд.

В месте, предназначенном для готовки, стоит обеденный стол. Я за ним буду теперь есть – так сказать, не отходя от кассы. Мне удобно, единственное, что разочаровывало, это лестница напротив. Кто-то «выдающийся» спроектировал кухню на задворках холла – и это было весьма неудобно, по крайней мере для меня.

Я принимаюсь уминать наскоро приготовленный ужин: вареные овощи, бутерброды со сливовым джемом и ароматный зеленый чай с мятой. В моем меню совсем нет мяса. Кто-то называет меня вегетарианцем, но я считаю себя просто морально здоровым человеком, который не поедает ничью плоть. Это мой выбор.

Было спокойно, довольно безмятежно и даже сиротливо. Может, питомца завести? Собаку, например. Только сначала ту отловить надо, которая здесь бегает, чтобы спать не мешала. Интересно, откуда она вообще взялась?

И вот наступает момент, когда ты остаешься наедине с собой, со своими завихрениями, страхами и сомнениями. Я ужинаю, думаю о невыключенном свете в гостиной и вдруг слышу шаги над головой. Удивляясь, я перебираю в памяти все левое крыло второго этажа: там находится кабинет, еще одна комната напротив, каморка для швабр, винтовая лестница на чердак – вот и весь список, кажется! Точно, я вспомнил: надо мной располагается кабинет.

Вилка случайно выскальзывает из пальцев и шумно падает на дно тарелки. Наверху все стихает. Проверить, что ли? Трус уже залез бы под стол, но я же не боюсь скрипов и шума старых домов. Тем более что здесь никого не должно быть.

Наверху было определенно неспокойно: почему-то один из настенных светильников мерцал возле приоткрытой двери в злосчастный кабинет. Зачем здесь вообще кабинет? Кто мог в нем работать? Как по мне, эта комната была чересчур мрачной. Окно закрывала тяжелая портьера, прямоугольный стол из эбенового дерева, весь покрытый пылью, стоял посреди трехцветного ковра. Слева – книжный шкаф, совершенно пустой и грязный. Я ни за что не стал бы здесь даже отдыхать, сидя в кресле и мечтая. И почему я раньше не обратил внимания на такие неприятные мелочи!

Я выхожу обратно в коридор и уже поворачиваюсь к лестнице, как вдруг позади что-то взрывается: лампа разлетается вдребезги, едва не угодив крупными осколками мне в спину.

– Твою ж мать! – ругаюсь я. И быстро сбегаю по ступеням вниз.

Я просыпаюсь в утренние сумерки, зеваю. Иду в ванную бриться. Выхожу на пробежку в спортивных штанах и толстовке. Поначалу лень, зябко и отвратительно, но потом быстро набираю темп – и понеслось: три круга вокруг дома, после рассвета я иду по дорожке вдоль двухметрового забора в сад, к кучке деревьев, растущих метрах в шести от дома. Я иду мимо стволов лиственниц, голубой ели и сосенок. За высохшим массивным стволом дуба вижу амбар, шесть на восемь, с двускатной деревянной крышей. В перегородке зияют щели: кто-то изнутри заколотил досками небольшие вытянутые оконца со ставнями. В амбаре очень темно, поэтому мысль о ревизии помещения отметаю сразу.

Доски амбара подгнивали, а часть оштукатуренного фундамента отслоилась и обрушилась. Все строение обросло зеленым мхом и плющом, дерево покрыли плесень и грибок, а влажный воздух только ускорял общее разрушение.

Во время пробежки я заметил за домом калитку с аркой. На этом я закончил осмотр своих владений и пошел в дом за чашкой горячего кофе.