На кровати лежал человек. Он бредил. Мокрое от пота лицо периодически искажала гримаса боли. Грудь ходила ходуном от частого, прерывистого дыхания. Сквозь плотно сжатые губы вырывались странные звуки. Из темноты сознания пробивалась старая песня:

You're in the army now.

Oh, oh, you're in the army now!

Травмированный контузией мозг, словно старый кинопроектор, вытаскивал из глубин подсознания все новые и новые воспоминания…

* * *

Сумерки сгущались, постепенно скрывая силуэты медленно бредущих людей.

За спиной остался глубокий кратер высохшего озера. Слева возвышалась громадина мертвого завода. Дорога постепенно сужалась, поворачивая влево, открывая взору относительно прямой участок пути. Если бы не аномалии, хаотично разбросанные вокруг, его смело можно было бы назвать широким.

На Зону опускалась ночь. Люди нервничали. Никто не любил ходить в темноте. Риск попасть в аномалию или не заметить притаившуюся угрозу увеличивался в разы. Успокаивала мысль, что до базы оставалось всего ничего. Но одно обстоятельство, словно заноза, не давало покоя командиру и подчиненным.

Отряду предстояло пройти отрезок пути по узкой тропке, с обеих сторон которой шли цепи поросших густой растительностью холмов. В конце пути их ждал тоннель, являющийся условной границей Пустошей. Сам отрезок был небольшим, но в этом месте их было видно как на ладони. Капитан Черненко разделял чувства ребят, но сделать ничего не мог. Приказы не обсуждаются.

Запланированное на завтра возвращение на базу пришлось отменить. Неожиданно для всех по радио пришел приказ командира: «Группе срочно возвращаться, проведя по пути разведку завода близ высохшего озера и прилегающей территории».

Капитан пришел в недоумение, но оспаривать не стал. Полковник был человеком неглупым и просто так подобными приказами не разбрасывался. Собрав только что сменившихся с маршрутов бойцов, Черненко дал команду на выдвижение.

Шаг за шагом люди продолжали идти по покрытой трещинами и выбоинами дороге. Слышны были лишь звук шагов и редкое позвякивание амуниции. Левый ведомый замедлил шаг, одновременно снимая автомат с предохранителя. Краем глаза он уловил какое-то движение и теперь напряженно всматривался в сторону склона, пытаясь разобрать что-либо в кромешной тьме. Вышколенный квад тотчас остановился как вкопанный. Ведущий взглянул на подчиненного:

– Что?…

– Вроде показалось.

– Уверен?…

Боец секунду помедлил:

– Да.

– Смотри внимательно, – посоветовал сержант, подавая сигнал продолжить движение.

Замешательство среди бойцов привлекло внимание идущего впереди командира отряда:

– Василенко! Что у вас там?

– Ничего, командир! Все в порядке. Янко показалось.

– Понял, не отставайте.

Однако через минуту Янко опять что-то увидел. Боковым зрением ведомый четко различил, как в тумане промелькнула неясная фигура. Потом еще. И еще одна.

– Что за?…

Больше ничего сказать он не успел. Тишину прорезал звук, словно кто-то резко разорвал листок бумаги. Пуля пробила навылет шлем, превращая голову в кровавое месиво. Звук повторился, и обернувшийся было сержант рухнул как подкошенный. Все произошло в доли секунды, но большего Черненко не требовалось:

– Вспышка слева! Снайпер!

Бойцы бросились врассыпную. Но было поздно. Со всех сторон на них обрушился шквал огня.

День перевалил за половину. В комнату постепенно начал проникать солнечный свет. Его тусклые лучи упали на лицо лежащего на кровати человека. Тот дернулся как от удара, но глаз не открыл, находясь в цепких объятиях беспамятства. Мысленно он по-прежнему переживал бой…

От яркого света трассеров стало светло как днем. Капитан не присматривался, кто на них напал. Главное – отбиться. Разбираться будут потом.

Ситуация на поле боя разворачивалась не в пользу оборонявшихся. Застигнутый врасплох отряд понес потери. Противник показываться не спешил, ведя прицельный огонь из укрытий на холмах.

– Занимаем оборону! Не высовываться! – Черненко раздавал команды, не беспокоясь об их выполнении.

Он знал, что сержанты выполнят все так, как надлежит. А тем временем отряд потерял еще троих.

Оплотовцы оказались в ловушке. Оставшиеся в живых смогли укрыться только за тремя разбитыми грузовиками, стоящими на обочине, и неглубоким оврагом у дороги, где сейчас находился сам капитан и две четверки. Остатки группы прятались за ржавым остовом ЗИЛа и судя по коротким очередям, дела у них были совсем плохи.

– Василенко, доложить потери!

Ответа не последовало.

Капитан в сердцах выругался:

– Василенко! Твою мать, ты уснул там?! На связь!

– Командир, здесь Данилов. Василенко и Янко – «двухсотые». Дивный – «трехсотый».

Доклад совсем не обрадовал Черненко. Надо было что-то делать, иначе он рисковал потерять оставшихся двоих. Ограниченный боекомплект отряда не позволял вести долгий оборонительный бой. Счет пошел на секунды.

Судя по плотности огня, противник их скоро накроет окончательно. Связаться с базой они не могли – расстояние не позволяло. Аномальные поля сильно искажали сигнал, в несколько раз уменьшая дальность действия радиостанции. Существовал один шанс на миллион, что кто-то находившийся поблизости сможет их услышать. Выбор невелик. Капитан решил попробовать:

«Внимание всем, кто меня слышит! Говорит командир спецотряда „Оплота“! Мы атакованы группой неизвестных, несем потери! Прошу помощи, прошу помощи!»

Треск помех в рации сменился размеренными ударами барабанов и снова голову наполнили слова:

You're in the army now.

Oh, oh, you're in the army now.

Из груди вырвался хрип. Человек облизнул пересохшие губы. Чья-то сильная рука приподняла его, поднеся ко рту чашку с водой. Раненый жадно припал к ней, мгновенно осушив до дна, и без сил рухнул на кровать, провалившись в беспамятство. Сознание постепенно заполнили звуки боя…

Раздался взрыв. Стас инстинктивно прижался к земле, пытаясь спрятаться от осколков гранаты. Взрывная волна ударила многотонный грузовик, опрокидывая его на бок. Оплотовец подполз к раненому товарищу и принялся оттаскивать того с линии огня. Над головой свистели пули, изредка повизгивая рикошетом о раму ЗИЛа.

– Данилов, слушай меня внимательно! – послышался голос командира. – Вам нужно выбираться оттуда! Если будете и дальше там торчать, считайте – все! Мы вас прикроем. Что там с Дивным?

– Одна пуля в живот, вторая в грудь. Тяжелый!

– Проверь, дышит?

– Да!..

– Ясно! Придется тащить! Справишься?