А место это чем-то напоминало подвальный этаж его, Сидорина, дома, только площадь поменьше. Тут было несколько жилых комнат, обставленных удобной мебелью. Даже чистое постельное белье имелось на полках шкафов, а на прекрасно оборудованной кухне стояло несколько холодильников, забитых съестными припасами. Большая кладовая была полна коробками и мешками. Но все это Роберт рассмотрел позднее, а сначала он бросился в душ, который ему милостиво предоставил в пользование хозяин подземелья…

Все это произошло две недели назад. Теперь Роберт знал, что человека, похитившего его у генерала Романова, зовут Иван Матвеевич, и он принадлежит к числу тех людей из таинственной организации долгоживущих, из-за которых и случились все его, Сидорина, беды. Рассказывал Иван Матвеевич немного, но Сидорин с детства отличался сообразительностью и многое понял сам, а главное — то, что отныне он, никогда раньше не признававший диктата над собой, будет беспрекословно подчиняться этому человеку. Таким могуществом веяло от Ивана Матвеевича. А свои прежние способности, как Роберт ни старался, восстановить он так и не смог.

Поэтому Сидорин был почти счастлив, когда ему удалось оказаться полезным учителю, как он называл про себя Ивана Матвеевича. Тот рассказал, что убежище, в котором они укрылись, было построено и оборудовано еще в тысяча девятьсот пятьдесят втором году по совершенно секретному решению руководства Комитета партийного контроля. Для кого — до сих пор оставалось секретом, потому что проделано все было в тайне даже от членов Политбюро.

— В пятьдесят втором? — позволил себе усомниться Роберт. — Мебель новая, и холодильники тоже…

— Это уже недавно доставили, по моему распоряжению, — объяснил Иван Матвеевич. — До этого здесь было пусто, потому что, когда строительство закончили, партийным инквизиторам стало не до убежища. Строила его спецбригада заключенных, ни одного из которых давно нет в живых. Вся проектная и строительная документация еще в пятьдесят четвертом была изъята моим человеком. Единственный оставшийся до сих пор в живых свидетель — бывший прораб «Спецподземстроя». Вот он-то меня и тревожит. Хоть он и давал сотню подписок о неразглашении, кто его знает, как он поведет себя сейчас, когда все позволено?

— Так в чем дело? — удивился Сидорин. — Давайте фамилию, адрес и считайте, что проблемы больше нет! Но как быть с теми, кто доставлял сюда мебель? Они ведь тоже знают дорогу.

— О них не беспокойся. Они давно ее забыли, — усмехнулся Иван Матвеевич.

— Тогда считайте, что прораб тоже ее забыл.

Роберт выдержал долгий, пронизывающий насквозь взгляд собеседника, однако продолжал упрямо гнуть свое:

— Если, конечно, мне будет позволено выйти отсюда…

Тем самым Сидорин проверял, на каком положении он находится в подземелье — спрятанного от властей помощника и потенциального соратника или бесправного пленника, удерживаемого здесь с неизвестной целью. Роберту хотелось верить в первое. Видимо, это так и было, потому что «учитель» отпустил его на встречу одного, буквальным образом вложив Сидорину в голову маршруты передвижений в подземной Москве. И Роберт не подвел. Встретившись с Потаповым, он добровольно вернулся назад, хотя никто не мешал ему подняться из метро на поверхность и затеряться в огромном городе, где у него, конечно же, было на всякий случай заготовлено несколько квартир, про которые не знал никто, включая ближайших помощников. В каждой квартире в тайниках были спрятаны полные комплекты документов, даже охотничьи билеты и разрешения на оружие. А человек, который занимался всем этим, уже никогда никому ничего не расскажет…

Даже лишившись всех своих предприятий и банков, потеряв контроль над промышленно-финансовой империей, Роберт был далеко не бедным человеком. На множестве секретных счетов осталось достаточно денег, чтобы переломить ситуацию в свою пользу или, по крайней мере, попытаться исправить положение. Но он все-таки вернулся к Ивану Матвеевичу, понимая, что без учителя он — никто.

Любые попытки Сидорина хитрить с Иваном Матвеевичем были обречены на неудачу. Фотиев читал своего поднадзорного, как открытую книгу, и от такого чтения иногда становилось смешно, а иногда глубина порочности бывшего миллиардера внушала отвращение. Но, как бы то ни было, этот мутант был в немалой степени его, Ивана Матвеевича, собственным порождением, и приходилось использовать Сидорина таким, какой он есть, потому что больше пока опереться было не на кого. Последний из тех, кому Иван Матвеевич доверял, служащий секретного архива ФСБ Борис, бывший при нем членом круга ордена миссионеров, обвиненный в пособничестве ему, Фотиеву, сейчас находился под стражей в ожидании суда ордена. А еще один близкий и верный человек, работник Генеральной прокуратуры Вениамин, был убит вот этим самым мутантом.

Одного Сидорина, конечно, было мало. Нужна была команда, и ее предстояло еще создавать. После того как рухнули все надежды и планы, Фотиев не впал в отчаяние, слишком умен и опытен он был для этого. У него имелись кое-какие козыри, воспользовавшись которыми он мог как минимум удержаться на плаву, а дальше будет видно…

Первый козырь — Иван Матвеевич сумел разобраться с удивительным умением Сергея Жуковского скрывать свою истинную сущность носителя духа от своих же сородичей, миссионеров и отступников. Разобрался и понял, что путем упорных тренировок может добиться того же. Теперь он уже достиг определенных успехов. Ему удавалось по подземным переходам подходить вплотную к резиденции ордена — зданию медицинского фонда и, проникая в сознание миссионеров, узнавать последние новости, оставаясь при этом незамеченным. Фотиев рискнул даже приехать в аэропорт, чтобы убедиться в отлете Жуковского. Правда, в Домодедово пришлось пережить несколько неприятных мгновений, когда Жуковский все-таки почувствовал его взгляд. Иван Матвеевич просто не смог сдержать тогда своих эмоций, слишком велика была ненависть к этому человеку, ставшему причиной крушения его планов.

Там, в аэропорту, Фотиев понял, что смог бы сейчас уничтожить Жуковского, настолько тот был ослаблен, но не стал этого делать, потому что рядом были Бойцов, отступник Виктор и, главное, Лейла, женщина, которая всегда была загадкой для Ивана Матвеевича. Слишком гордая и независимая, к тому же он не знал, каковы границы ее ментальной силы, хотя все признавали, что она чрезвычайно сильна.

Вторым тайным козырем бывшего главы ордена была способность к перевоплощению, которой и раньше-то владели лишь единицы. Теперь она и вовсе была почти забыта, достигалась путем длительных тренировок и заключалась в том, что, манипулируя мимическими мышцами лица, напрягая одни и расслабляя другие, можно было до неузнаваемости менять внешность. А тренированные по специальным методикам мышцы тела позволяли изменять фигуру, вплоть до превращения в горбуна. Фотиев давно овладел этим умением, но прибегал к нему крайне редко. Наиболее отработанными были три облика, которые он мог принять за считанные секунды, — древнего подслеповатого старика с морщинистой и дряблой кожей, простоватого деревенского парня лет тридцати со слегка косящими глазами и круглым лицом и последний — представительного мужчины с типично среднеазиатской внешностью. А затратив достаточное количество времени и сил, Иван Матвеевич мог принять обличье практически любого человека.