— Но она бесценна!

— Знаю. Но ты найдёшь того, кто сможет заплатить за неё деньги. Поищи руки более чистые, чем руки братьев-заступников. Нам нужна помощь светских властителей, а она, увы, только покупается, не даётся даром.

Брат Полди ошеломлённо кивнул.

Отец приор положил руку на его плечо.

— Мы не можем защитить ни тебя, ни Книгу, ни наш монастырь, ни орден, как не смог защититься магистр Эрвин, подло убитый на севере. Поэтому нам надо бежать и прятаться. Осенью под Сетором будет рыцарский турнир, туда съедутся бароны[3] со всего Тафелона[4]. Я найду тебя там или в нашем монастыре в Лабаниане, а до того постарайся остаться в живых, сохранить Книгу и получить за неё деньги.

Монах молча кивнул. Говорить он не мог — страх сдавил горло. Он помнил про магистра Эрвина. После его внезапной смерти монастырь на северной дороге был занят братьями-заступниками. Не находя слов, он поцеловал руку отцу приору. Тот так же молча благословил его.

Спрятав Книгу, брат Полди шёл по дороге, ведущей на север, неутомимо шагая вперёд и вперёд. Люди принимали его… немного странно. Наверное, он не умел с ними разговаривать. Недаром отец Наркис утверждал, что брату Полди не хватает знания людей и мира. Но когда они вели этот разговор… всё казалось таким мирным и безопасным… монаху казалось, что никогда ему и не понадобится — общаться с людьми. А теперь его глаза распахнулись, с них словно бы спала пелена.

Мир стоял перед ним — огромный и страшный, полный людей, благочестивых и не очень, отзывчивых и чёрствых… Разные, очень разные люди были в миру. Брат Полди помнил и то, как он молился об урожае в бедной деревеньке в Лотарине — там жили куда хуже, чем люди у них в горах, а ведь в горах хлеб едва растёт. Помнил, как ночь застигла его в дороге и он, скорчившись в канаве, слушал жуткие завывания ведьм — он по неведению прошёл у самого края Серой пустоши.

А потом посреди бела дня в светлом и приветливом лесу раздался свист, и дорогу монаху заступили два дюжих мужика, многозначительно похлопывающих по ладоням дубинками.

— Мир вам, добрые люди, — неуверено поздоровался брат Полди.

Он успел услышать сзади залихватское уханье третьего разбойника. Потом в глазах потемнело.

Она пришла в деревню во время дождя. Крепкая, в мужской одежде, закутанная в промокший насквозь плащ, она вошла в кабак и устало уселась на скамью, пристроила у ног сумку. Сдернула с головы капюшон, откинулась на стену.

Кабак был полон детей, которых дождь загнал под крышу. Прерывать игру им не хотелось, и они кинулись туда, где их всегда ждало ласковое слово и ломоть хлеба. Рамона часто присматривала за чужими детишками, пока родители были заняты в поле. Новая баронесса оказалась капризной, что ни день, то новые подати. При ней не раз вспоминали старого барона. Вернётся ли он домой?.. Этого никто не знал. Что там творится, в святых землях, далеко на востоке? Говорят, там одни язычники и у людей пёсьи головы, а у кого-то на лице растёт по два носа…

Аццо, сын нового кузнеца, подобрался поближе и уставился на гостью во все глаза. Была она чернява, с крупными чертами лица, большим острым носом, большим ртом, квадратным подбородком. Внимательные тёмные глаза были глубоко посажены. На лбу и щеках были следы от старых ссадин. Будь она мужчиной, такое лицо сочли бы выразительным. Как женщина она была уродлива.

— Хозяюшка! — окликнула она, не слишком стараясь смягчить свой грубый голос. — Подай вина! Да пожрать чего бы.

Рамона хмыкнула, но вина принесла. Гостья перехватила её взгляд.

— Не хотела грубить, — устало произнесла она. — Долго шла. Промокла.

— Снимай плащ, — предложила кабатчица, — обсушу.

Гостья покачала головой.

— Поесть дай. Наемся — и пойду.

— Да куда ты пойдёшь, в такой ливень? — заспорила Рамона. — Снимай плащ, говорю, выдумала тут! Кашу хочешь?

— Хочу, — кивнула гостья. — Да посоли погуще.

Она сунула руку за пазуху, что-то нащупала, и выложила на стол три медяка. Рамона ловко сгребла плату в передник и забрала плащ гостьи. Та откинула голову назад и закрыла глаза.

— Эй! — не выдержал Аццо. Другие дети тихонько подобрались поближе. — А ты кто?

— Зовут меня Врени. Большеногая Врени. Я пришла прямиком из города Карога. Отдохну здесь — да и пойду дальше.

Дети моргнули. Где находится город Карог, они не знали.

— А что ты делаешь? — не отставал Аццо.

— А у вас крыс морить не надо?

Аццо помотал головой.

— Тараканов? Клопов? Жуки, может, посевы жрут?

Дети запротестовали.

— У нас такая ведьма, что никакие жуки не страшны! Она каждую весну поля заговаривает!

— Тогда я цирюльник, — заключила Врени и в доказательство извлекла из-за пояса здоровую бритву.

Аццо подошёл ещё ближе и теперь пристально разглядывал лицо странной женщины.

— А это у тебя откуда? — спросил он, показывая на её лицо, украшенное застарелыми шрамами.

— Это? — не слишком удивилась Врени и глотнула вина. — А, это в одной деревне однажды решили, что я ведьма. Крысы-де у меня шибко быстро дохнут. А у них как раз засуха. Кто виноват? Ведьма виновата!

— Они тебя сожгли? — испугано спросил Аццо.

— Что ты! У них там был замечательный такой обрывчик. И если с него столкнуть ведьму, она обязательно полетит, кому хочется разбиться? Тут-то её из самострела прикончат.

— И ты?..

— А я не полетела, — хмыкнула Врени. Рамона поставила перед ней горшок каши и Врени с благодарным кивком запустила туда ложку.

— Ведьмы же не летают! — возмутился Аццо. — Если хотят узнать ведьму — её бросают в воду!

— Скажи это им, — посоветовала Врени. — Вот приди и скажи: я, мол, от той ведьмы, которую вы не добили в поза-ту весну. Решил рассказать, как правильно ведьм топить надо. Будут тебе они ведьму топить, когда у них засуха!

— А костёр? — ляпнул Аццо. Рамона, проходя мимо, отвесила мальчишке подзатыльник.

— Зачем тратить дрова, когда у них есть такой замечательный обрывчик? — угрюмо засмеялась Врени.