Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы стать визуализатором, нужен редкий талант — представлять в голове нереально яркую и чёткую картину происходящего. Но главное — на протяжении фильма "держать" зрителя в потоке своих эмоций, подавляя при этом его собственное сознание.
Если работать с чужим сценарием, а не создавать весь фильм самому, — разница будет очень заметна. Поэтому нужно самому и придумывать сюжет и воплощать его в виде образов в голове. А ещё важен сильный эмоциональный посыл, особенно в кульминационных сценах. И вот в этом со мной никто не может сравниться. Умею обрушить на зрителя шквал эмоций, чтобы они захватили и держали его, не отпуская, до самого конца фильма.
— Вставай, соня… — теребит меня Марина, — забыл, что ли? У тебя сегодня приёмная комиссия. Судьба решается. Просмотр твоего первого короткометражного эмофильма. А я, может быть, всю жизнь мечтала стать женой визуализатора.
Она лукаво смотрит на меня, выдерживает паузу и добавляет:
— Ну, или просто — твоей женой. Пусть даже ты так и останешься никому не известным автором маленьких рассказов.
Маришка слегка опрометчиво наклоняется, чтобы поцеловать меня. Хватаю её за талию и лёгким рывком укладываю рядом на кровать.
Без завтрака вполне можно обойтись, но вот без Маришки… А время до выхода у меня ещё есть.
До чего же я её люблю…
Выхожу на балкон — и толпа на площади опускается на колени. Тысячи голов склонены, тысячи сердец полнятся верой в моё безграничное могущество. Первый после Бога, его помазанник.
— Слава новому Королю! — выкрикивает заранее подкупленный простолюдин, и все подхватывают. — Слава Королю! Слава!
Поднимаются с колен, смотрят на меня горящими от восторга глазами. С таким же фанатичным упоением они волокли на эшафот моего старшего брата. Ничего, вам это ещё аукнется.
Поднимаю руку в знак приветствия — и народ отвечает рукоплесканием и восторженным рёвом. На балкон летят сотни букетов. Полощутся на ветру флаги с гербом королевства — два грифона на ало-золотом поле.
По левую руку — капитан моей личной гвардии. По правую — архиепископ, благословивший меня на правление.
Мантия тяжела, давит на плечи. По спине течёт пот. Парадная корона, украшенная драгоценными камнями и жемчугом, стискивает голову. Но я ждал этого дня слишком долго, чтобы обращать внимание на мелкие неудобства.
Архиепископ обращается ко мне с вопросом, но его голос тонет в воплях толпы. Наклоняюсь к нему, чтобы расслышать слова…
В тот же миг в стену за моей спиной впивается арбалетный болт. Как раз в то место, где ещё мгновение назад была моя голова.
Капитан гвардии заслоняет меня своим телом. Второй болт пронзает его нагрудник.
— Стража, оцепить площадь! — кричит капитан, не обращая внимания на рану. — Живым никого не впускать и не выпускать!
Охранники скрывают меня за частоколом бронированных тел и уводят с балкона…
Вдоль забора в прошлом году высадил несколько молодых ёлочек. Сейчас они стоят, припорошенные выпавшим вчера снежком. Жаль, не увижу их взрослыми, высоченными елями. Мне не сложно это представить, может и вставлю такой кадр в следующий фильм. Но заставить поверить в реальность образов, возникающих в голове, я могу кого угодно. Вот только — не самого себя. Создать такой эмофильм, который у тебя самого вызвал бы ощущение полной реальности происходящего, — известный пример принципиально неразрешимой задачи. Так называемый — "Парадокс Визуализатора". Мне по силам навязать свои эмоции и чувства кому угодно. Но вот только себя не обманешь…
Прудик покрылся тонкой коркой первого льда. Маленькие золотые рыбки давно переехали из него на зиму в аквариум. Интересно, они ощущают разницу или им всё равно?
На лужайке — первый невесомый снежок, но под деревьями местами ещё зеленая трава. Возвращаюсь обратно к дому. Его окна так уютно и маняще светятся невдалеке. И на секунду возникает ощущение, что в этом доме меня сейчас кто-то ждёт.
Старый дом на краю леса. Отец очень любил это место. Поэтому и для меня оно — почти святое. Когда, как сейчас, неспешно брожу по участку, то иной раз чувствую рядом присутствие отца и понимаю, что он мне хочет сказать… оттуда, Сверху.
Но теперь, все чаще и чаще, возникает ощущение, что мне нечего ответить ему в свое оправдание…
Раз-два, раз-два. Я выбрасываю руки вперёд, бой с тенью, привычное упражнение боксёра. Только в каждой руке у меня по десятикилограммовой гантели. Нельзя максимально реалистично представить себе ощущение мышечной силы, если у тебя её нет. Раз-два, раз-два.
Марина неслышно подходит ко мне сзади, целует в шею. Оборачиваюсь, кладу гантели на пол, беру её под локотки и начинаю методично поднимать-опускать. Мартыша хохочет, забавно дрыгает ногами, когда поднимаю её над собой. Раз-два, раз-два.
— Хватит, хватит, а то надорвёшься, расшалился тут с утра. Лучше скажи, тебе прислали сценарий для нового эмофильма? Раз уговорил меня уволиться с работы, то и зарабатывай теперь за двоих. Мартышке — на орешки-бананчики, на бусики-трусики.
Аккуратно опускаю Марину на пол, утыкаюсь носом в аромат её волос.
— Нет, не прислали. И никогда больше не пришлют. Мой контракт аннулирован.
— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Маришка. В её глазах легкий испуг, испуг за меня. — Им так не понравился твой последний эмофильм?
Прижимаю Маришку к себе, смотрю в её огромные серые глаза, на которые вдруг наворачиваются две слезинки…
— Мартыша, не успел тебе вчера сказать. Мой прежний контракт аннулирован. Заключили новый. Никаких чужих сценариев. Теперь — только мои собственные фильмы. Визуализатор высшего уровня.
Огромные глаза Марины распахиваются ещё больше. От удивления она по-детски приоткрывает рот. И не воспользоваться этим моментом было бы крайне глупо с моей стороны.
До чего же я её люблю…
Пленница красива. Высокая, стройная, как нимфа. Длинные золотистые волосы ниспадают до самых бёдер и скрывают наготу. Пронзительно-бирюзовые глаза полыхают яростью. Белоснежная кожа напоминает лепестки лилии, едва заметно искрясь в полумраке.
Медленно встаю с подушек и подхожу к девушке. Она следит за мной, не отрываясь, словно за опасным хищником. Но я и на самом деле таков. В мягких движениях тела явственно просматривается грация гепарда, вертикальные зрачки выдают оборотня.
Беру золотоволосую за подбородок и поднимаю её голову. Девушка кривится и пытается вырваться, но безуспешно. Чувствую, как её трясёт, но от холода, страха или ненависти — неизвестно. Ноздри ощущают тонкий аромат