И тут в комнату без стука вошла какая-то серьёзная девушка и молча встала около двери. Кассандра или кто она там на самом деле вскочила и стала стряхивать со своих плеч какую-то несуществующую пыль.

– Что ты опять делаешь? – после затянувшейся паузы спросила вошедшая.

– Мне не приятно, когда на меня так смотрят, – с вызовом ответила Кассандра.

Виктор Николаевич схватил свой пакет и со словом «извините» быстро вышел из комнаты. У него сильно билось сердце и нахлынувшее волнение вернуло его в тот профетический сон – на самом деле он хотел встретить в этом городе Катю и прочитать по её первому взгляду – жалеет ли она теперь о своём решении?

Катя училась в младшем на год классе и, только поступив в Политехнический институт, Виктор осмелился ухаживать за ней, приезжая на каникулы. Потом он с нетерпением ждал любого случая приехать сюда и увидеть, как она бежит к нему навстречу – поймать её на ходу и закружиться с нею до невесомости. Только с Катей он испытывал то переживание, которое обычно называют «быть здесь и сейчас».

После второго курса института она заговорила о своём непонятном статусе, но он отмахнулся: куда он её приведёт – в комнату в общаге? Всё будет, но потом. Наверное, она обиделась на такой ответ, и сильно обиделась, а он и не заметил. Когда он приехал в Верхнереченск после третьего курса, то Катя уже не кинулась ему на шею, а тихо сказала: «Я встретила другого человека, и он такой хороший, что я не достойна его». Виктор тогда от этих слов похолодел, но её сомнение, присутствовавшее в словах «не достойна», давало ему успокоительную надежду до тех пор, пока он не встретил её на улице с молодым человеком, улыбающимся ей широкой и глупой улыбкой.

На следующий день командировки Виктор Николаевич переехал в номер люкс гостиницы, а после рабочего дня зашёл повидать одноклассника – Виктор Николаевич предполагал, что Пашка остался таким же неподъёмным и через много лет будет жить в том же доме. И точно – даже обнялись от радости, договорились завтра сходить в ресторан. При расставании Павел сказал: «У Катерины год назад муж умер, а её саму только что из больницы выписали, но говорят, что не вылечили, а сейчас дочка приехала из Москвы, чтобы ухаживать за ней».

Виктор Николаевич вышел на улицу сам не свой, не думал он, что ему станет так тяжело в родном городе. Виктор Николаевич пошёл к бывшему Катиному дому и, замедлив шаги около её подъезда, посмотрел на тёмное окно на третьем этаже – всё те же старые деревянные рамы, но уже почерневшие от времени. А он ещё хотел поехать в командировку на своём новом «Pajero sport» – как глупо бы это было!

На следующий день, как и договаривались, встретились с Павлом и Аликом, тоже одноклассником, в ресторане «Волна». Ресторан в этом городке давно бы прогорел, если бы не разные мероприятия. Вот и сегодня в большом зале какой-то начальник празднует свой 50-летний юбилей. Программа простая: поздравления коллег и живая музыка – уже в который раз была исполнена любимая песня юбиляра «Растёт, растёт возле дома калина». Сослуживцы, как могли, удивляли юбиляра, одна, и так не обделённая прелестями дама, оделась в костюм, состоящий из бюста восьмого размера и огромной поролоновой задницы. Этот наряд вдохновил её на эротический танец – все гости смеялись не своими голосами и только одна молодая девушка, похоже, испытывала неудобство от происходящего, как оказалось, это была дочка юбиляра.

Виктор Николаевич заметил, что Алик как-то скован и не настроен на общение. Уже много раз Виктор Николаевич давал себе зарок быть внимательным к простым деталям поведения людей, но в этот раз он опять не придал значения хмурости Алика, а после ресторана Павел вдруг сказал: «Катя умерла – завтра похороны». Виктор Николаевич еле сдержал себя: странные эти простые русские люди – хотят «как лучше», а их хочется ненавидеть.

На следующий день в двенадцать часов дня, когда Виктор Николаевич подошёл к прощальному залу, во дворе собралось уже много людей. Виктор Николаевич вошёл внутрь самым последним – он не хотел привлекать внимание. Священник уже начал своё прощальное бормотание, и Виктор Николаевич случайно перекрестился вместе со всеми, подчинившись коллективной силе крестящихся людей. Виктор Николаевич был атеистом и в отпевальной церемонии ему виделся отголосок какой-то первобытной языческой традиции, перешедшей в христианство. Человек, сталкиваясь со смертью, чувствует свою беспомощность и не знает, что делать и как себя вести. Все понимают, что шаманы и священники просто исполняют ритуал, маскирующий всю суть происходящего, но этот ритуал освобождает их от погружения в безжалостную реальность хотя бы в эти минуты. А Виктору Николаевичу почему-то вспомнилось, как Катя сшила себе юбку из полупрозрачного материала, через который на просвет были видны её стройные ноги. Мать грозно сказала: «Не пущу!», но Катя всё равно прошлась в этой юбке по улице с гордо поднятой головой. Виктор Николаевич стоял и, как ему казалось, ничего не чувствовал, но вдруг по его щекам потекли слёзы, он очнулся и поспешил уйти, так и не попрощавшись с Катей.

В последний день командировки Виктор Николаевич пришёл к Катиному дому, поднялся на этаж и с волнением остановился возле двери квартиры. Виктору Николаевичу нужно было для чего-то посмотреть дочери Кати в глаза – вдруг это будет Катин взгляд? «Или сейчас или никогда», – подумал он и позвонил в дверной звонок. Дверь открыла дочь Кати, совсем не похожая на неё. Она почему-то совсем не удивилась его приходу и быстро начала говорить: «Хорошо, что вы пришли, вы меня очень выручите, если заберёте этого котёнка. Мама взяла его в подъезде перед самой…». Дочь Кати сунула в холщёвую сумку маленького белобрысого котёнка с чахлой шерстью, сквозь которую были видны все капилляры его тонкой кожи. Виктор Николаевич взял сумку и вышел на улицу с сознанием того, что он выполнит какой-то последний долг перед Катей. Идти он решил на Плешивый утёс, а по пути, увидев Павла возле «Жигулей», попросил у него сапёрную лопатку. Павел удивился, а Виктор Николаевич, уже взяв лопатку, зачем-то сказал, что хочет посадить цветы.

Придя на утёс и всматриваясь в даль, Виктор Николаевич попытался вспомнить сон. Деревянную пожарную вышку у горизонта он так и не увидел, сгнила, наверное. А раньше он всегда спрашивал Катю: «Видишь пожарную вышку?» – а она не видела её без очков.