бед вылилось на одного человека. Но я убеждала себя, что вселенная не раздает всем ужасных событий поровну. И Света не виновата, что на ее долю выпало столько боли. И я буду помогать до конца. Ведь чисто по-человечески я не смогу иначе, я себя никогда не прощу. Что я за человек, если ради своего спокойствия оставлю Свету бороться с болезнью в одиночестве? Она много раз говорила, что без меня не справится и очень мне благодарна.

Когда я выжала последнюю тряпку и весь пол был убран, Света уже вышла из ванной и уснула в своей комнате. Я раздвинула шторы. Было уже светло. Я взяла с подлокотника дивана свой чай, села на подоконник и открыла ноутбук. Уведомления в телеграме показали мне непрочитанные сообщения от Светиного психотерапевта Глеба Когановича и от ее онколога Елизаветы. Я закрыла ноутбук. Нет сил. Отвечу им позже. Во дворе уже стали появляться люди, спешащие рано утром на работу или выгуливающие собак.

Я окинула взглядом гостиную и кухню. Было чисто и очень тихо. Ни одного свидетельства произошедшего ночью. Все это было уже не в первый раз. Я отхлебнула чай и поморщилась от того, насколько он остыл.

Я и подумать тогда не могла, что Света на самом деле не больна. Ее некрозы и лопнувшие вены – фикция. Крики, обмороки, недержание и кровотечения – спектакль. Ее погибшей семьи на самом деле никогда не существовало. А ее друзья, врачи и психологи – это она сама, писавшая мне с разных аккаунтов. Скажи мне тогда кто-то, что все происходящее было ненастоящим – я бы покрутила пальцем у виска. Но все было именно так.

Узнала я об этом только через три года непрерывного ада. Но тогда даже мысль об этом была невозможна. Тогда я сидела на подоконнике и провожала взглядом из окна беспечных прохожих.

Знакомство

Меня зовут Таня, и в 2019 году мне исполнилось двадцать лет. Я родилась в замечательной петербургской семье. Мои бабушка и дедушка всю жизнь проработали в Эрмитаже, мама и папа – искусствоведы, и я – единственный ребенок в семье. Всю свою жизнь я прожила в Петербурге и всей душой люблю этот город.

С детства я хотела смешить людей. Мне всегда казалось, что, когда взрослые смеются, это значит, что они по-настоящему счастливы. Я мечтала вырасти и стать юмористом.

При этом сама я была крайне эмоциональным и ранимым ребенком. Достаточно было одного неосторожного слова в мой адрес, чтобы я весь день проплакала. Я очень тяжело находила общий язык со сверстниками. Когда другие дети замечали, как я остро реагирую на все, начинали меня травить. Их раздражала моя плаксивость, раздражало то, что я шумная, но при этом не умею общаться. Из-за травли в подростковом возрасте я поменяла более пяти школ.

В семье тоже не все было гладко. Первую часть детства я прожила с бабушкой – невероятно умной, интересной женщиной, которая дала мне замечательное домашнее образование, но при этом одновременно нарциссичной и даже жестокой в некоторых методах воспитания. Бабушка могла изводить меня молчанием по нескольку дней, не рассказывая, в чем я провинилась, и это сводило меня с ума. Выходило так, что я проводила весь день в школе, где меня травили, после чего возвращалась домой, где меня игнорировали. Иногда ее раздражало, что я пытаюсь с ней заговорить, а затем плачу и кричу на нее, стараясь привлечь внимание. Тогда от нее я получала пощечину по губам. Это был знак, что мне лучше замолчать.

Мама жила отдельно и приходила очень редко. Бывали целые месяцы, когда она ни разу не звонила. Складывалось впечатление, что я – какая-то глупая ошибка, раздражающая всех. Что миру было бы намного легче и спокойнее, если бы я никогда не рождалась. Учитывая мою сильную эмоциональность и острое восприятие окружающего мира, в конце концов это вылилось в несколько попыток свести счеты с жизнью. Но меня либо спасали врачи, либо я пугалась довести дело до конца – так и осталась в итоге жива.

Вторую часть своего детства я прожила с мамой, которая забрала меня у бабушки, когда я уже пошла в шестой класс. С мамой отношения тоже не складывались – я была обижена, что в детстве она бросила меня, и очень хотела ее внимания. А мама понятия не имела, как взаимодействовать с подростком. Часто от безысходности она бралась за ремень и лупила меня за малейшие провинности. Я знала, что раздражаю ее. Иногда, когда к ней приходили гости, она запирала меня в ванной с выключенным светом. Она знала, что я боюсь темноты и буду там сидеть тихо и неподвижно хотя бы несколько часов.

При этом моя мама – тоже очень умная женщина, интересная и веселая. Она отличный друг и хороший человек. Но, как часто бывает, даже самые замечательные люди не знают, как быть родителями, и становятся ими в совершенно неподходящее время, будучи не готовыми к ребенку.

В пятнадцать лет я начала выступать со стендапом в питерских барах. Год спустя меня уже пригласили на телевидение, и я полностью посвятила себя комедии. После школы я не стала поступать учиться дальше, потому что уже вовсю работала комиком, сценаристом и гастролировала по России. В остальном я была обычным подростком: читала, играла в футбол и каталась на скейтборде. Со скейтбордом я не расставалась, и комики по-доброму смеялись, когда я залетала прямо на нем на вечерние концерты. Был у меня и свой кумир: Дэвид Боуи. Я любила Дэвида Боуи с детства, знала все его песни наизусть и посмотрела все фильмы с ним, наверное, по сто раз.

Примерно с шестнадцати лет я начала кататься автостопом. Сначала из Петербурга в Москву и обратно, а потом и почти по всей России. И хоть это было очень интересно и захватывающе, сейчас вспоминаю свои катания с незнакомыми взрослыми людьми в машинах с ужасом. И понимаю, что мне просто повезло, что со мной ничего не случилось. Я, конечно, знала об опасности, но, как и любой не умудренный опытом человек, искренне верила, что плохое может случиться с кем угодно, но не со мной.

К двадцати годам моя жизнь поменялась к лучшему. Круг общения стал шире, я обрела верных друзей и занималась любимым делом. К тому же я стала организатором и ведущей самого большого «Открытого микрофона» в России в легендарном петербургском баре «1703». И называют его легендарным не просто так. В 2013 году компания молодых и амбициозных парней, среди которых был Александр Тимарцев, ставший позже известным как Ресторатор, начали снимать