– Ну вот, Геннадьевич, скоро передохнем, не думаю, что здесь людей не осталось, – Игорь внимательно оглядел строения, но никакого движения не заметил, как вдруг краем глаза уловил что-то слева. – Ах ты, пад…

С глухим рычанием из темного проема вагона, давным-давно лишенного двери, метнулась тень. Потемкин инстинктивно отпрянул в сторону, чуть не скатившись по насыпи. Животное промахнулось, пролетев мимо, но тут же развернулось и грозно зарычало, приготовившись к новому прыжку. Игорь нащупал армейский нож и откинул полу плаща. С серым падальщиком он уже имел дело, странно только, что на него напала всего одна особь – серая шерсть торчала клочками, хвост раздраженно подергивался, глаза, отсвечивающие красным, сузились, а животное оскалилось отменными, в палец длиной, клыками. К земле тянулась тонкая струйка густой слюны, мотаясь из стороны в сторону в такт движениям головы. Так почему же существо одно?

Тварь, похожая на собаку, рванулась к Игорю. Тот резко шагнул вбок и рубанул ножом по пролетевшей туше. Серый падальщик проскочил мимо, дернувшись от боли, – на теле расползлась красным пятном широкая рана. Капли крови напитали шерсть и окропили сухую траву. Но тварь было не остановить. Она вновь ринулась в атаку, и на этот раз Потемкину увернуться не удалось. Нож скользнул по ребрам. Собака же попыталась ухватить мужчину за ногу, но промахнулась. Острые зубы вспороли плотный войлочный плащ и увязли в нем. Человек и животное рухнули с железнодорожной насыпи, стараясь достать друг друга. Игорь первым скатился вниз, пытаясь высвободить руку с ножом, а следом приземлился серый падальщик. Второй рукой Потемкин ухватился за горло твари, удерживая опасную пасть подальше от себя.

Тварь рвала когтями одежду, пыталась укусить мужчину, но слабеющее от ран тело отказывалось подчиняться. Животное лишь тихо рычало, несколько раз клацнув зубами, не в силах достать до горла. Наконец Игорю удалось высвободить руку и воткнуть нож в лохматый бок.

Потемкин отбросил в сторону тело серого падальщика, вытер нож о жесткую шерсть и, не убирая его, внимательно огляделся. Стаи рядом не было. Игорь вновь удивленно посмотрел на умирающее животное.

– Странно, – пробубнил мужчина себе под нос, – почему же ты был один? Так ты к тому же еще и самка…

Тварь лежала на боку, из ран обильно текла кровь. Хоть она все еще дышала, но сил хватало лишь на то, чтобы скосить тускнеющие глаза в сторону поезда. На животе же обозначились четыре пары сосков, крупных, словно она недавно кормила детенышей. Игорь посмотрел на пустой дверной проем вагона – видимо, разгадка крылась там.

Мужчина вновь поднялся по насыпи и заглянул внутрь вагона. Ничего нового – выбитые окна, ободранные до металла стены, поломанные сиденья, прогнившие до дыр пол и потолок. Лишь где-то в глубине, у двери в другой вагон, угадывалось неясное шевеление.

Игорь забрался внутрь. Медленно пошел вперед, готовый к бою. Мимо разбитых сидений с выпотрошенной обивкой и ободранным каркасом. Под одним из них лежала такая же драная кукла, без рук, ног и одного глаза. Словно наблюдала за Потемкиным. Сквозь разбитые стекла падал свет, в котором кружилась хлопьями пыль, потревоженная неосторожным движением. Наконец Игорь достиг конца вагона и вздохнул с облегчением, опуская нож.

– Ну что за… – мужчина с досады прикусил губу. Перед Потемкиным, тихо поскуливая, ползали семь щенков серого падальщика. Видимо, только открыли глаза, так как слеповато щурились от света и взирали на человека, не понимая, кто перед ними.

Вот почему самка одна! Эти мутанты неразборчивы в добыче, не довольствуются одной падалью, но могут покуситься и на живое существо, и им все равно, кто это – человек или свой же детеныш. Поэтому самки прятались перед тем, как родить потомство. Позже повзрослевшие особи примыкали к стае, способные уже на равных охотиться и доказывать право на свое место в племени.

– И что же мне теперь с вами делать?

Перед ним ползали семь безобидных маленьких комочков. Пока безобидных, ибо вырастут из них семь чертовски опасных тварей, и ни одна не упустит удобного случая напасть на человека. Но как убить беспомощных? Были бы хоть чуточку взрослее… Просто уйти? Может, погибнут сами, а может, и нет? Но это все равно что отбирать еду у младенца, отнял мамку – живите, как хотите, мучайтесь, не наши проблемы…

– А, черт! – махнул Игорь рукой и, достав из рюкзака старый холщовый мешок, начал собирать в него копошащиеся комочки.

Они постоянно двигались и тихо пищали, но своими беззубыми пастями все же пытались укусить его за палец. Гораздо гуманнее будет убить их сразу, чтобы не мучились. Утопить. Вот и деревенька недалеко. Там в любом случае должен быть какой-нибудь водоем, ну, или старый колодец, наконец.

– Не-е-е, – пробормотал мужчина, вставая и направляясь к выходу из вагона, – жить вам определенно нельзя, а оставить здесь – совесть не позволяет. Человек я? Или, как вы… тварь дрожащая?

Нужно выдвигаться к деревне, а не то ночь может застать посреди поля, а это очень плохо. Если не сказать – смертельно. Хотя Игоря вот уже пять лет в этом мире ничто не держит.

Потемкин спрыгнул на пути и обернулся. Вдалеке послышался резкий рык. Что ж, вполне узнаваемо, но нежелательно. Встреча со стаей не принесла бы сейчас ничего хорошего. Надо спешить. Дойти до деревеньки, пока твари не почуяли его запах.

Игорь плотнее закутался в плащ, поправил шарф, обмотанный вокруг лица, и быстрым шагом направился к деревне. Конечно же, «калаш», спрятанный от чужих глаз под просторным войлочным плащом, находился в боевом режиме…

***

Смеркалось.

Узкие бревна колодца рассохлись и обвалились с одной стороны, утащив с собой стойки с крышей и воротом. Игорь бросил вниз камень, чтобы проверить, есть ли в колодце вода. За двадцать лет всякое могло случиться: вода либо ушла, либо заросла тиной, во всяком случае, если колодец долго не чистить, и он сгинет, как и все остальное, за чем долго не ухаживали. Далекий «бульк», раздавшийся снизу, обнадежил: вода в колодце имелась.

– Ну вот, маленькие твари, – пробормотал он, занося мешок со щенками над зевом колодца. – Жизнь – легкая штука! По крайней мере, для некоторых… Сначала ты родился, пропищал и через пару часов умер. Ничего сложного, как видите.

Мешок полетел вниз, и с тихим плеском жизнь исчезла, как когда-то давно растворилась в Волге и жизнь его близких. Прошло пять лет, но каждая мелочь напоминала об этом. Несколько минут мужчина молча стоял, предаваясь воспоминаниям, и собирался уже продолжить путь, как кто-то сзади зловеще прошептал:

– А ну, стоять! Шевельнешься – убью! – голос хриплый, а дыхание – тяжелое, словно неизвестный был давно и неизлечимо болен.

Игорь выругался про себя. Надо же было так вляпаться! Как он мог позабыть о существах, населяющих пусть и не все, но некоторые деревни? И даже, скорее, единичные дома. Должны были уже исчезнуть за двадцать с лишним лет такой никчемной жизни. Кто же сейчас в одиночку выживает, сидя на одном месте? Этих людей, обрекших себя на голодное, полное страха существование лишь потому, что им не захотелось когда-то покидать родной дом, с каждым годом становилось все меньше. И именно поэтому Потемкин потерял всякую бдительность, решив нахрапом проскочить до самого кладбища. Да еще и время поджимало. Мужчина спиной чувствовал, что серые падальщики где-то рядом…