Он не знал, где будет сегодня спать. И не мог избавиться от жуткого страха, что ему никогда больше не суждено увидеть свой дом и родных. У ног мальчика лежал мешок с одеждой, который собрала ему мама. Ледяные демоны пощадили маленький городок Стурию, когда его жители открыли им ворота, а вчера обещали не тронуть Селебру, но потребовали заложников.

Из-под деревьев выехала колесница, двигавшаяся быстрее, чем папина. В ней сидели двое, явно не флоренгиане, значит — ледяные демоны. Следом гораздо медленнее тащилась вторая колесница. Дантио задрожал еще сильнее, и не только от тряски плетеного пола.

— Приехали. — Папа остановился у огороженного загона, затем опустился на одно колено и с силой прижал сына к груди. — Ты молодец! Молодец! Уверен, хуже всего было, когда на тебя смотрели горожане.

Дантио считал, что самое худшее еще не началось. Он кивнул и попытался сдержать слезы, прикусив губу. От траурной одежды отца пахло лавандой, он всегда надевал ее на похороны.

— Сын мой, даже если вигелиане хотят забрать тебя в качестве заложника и доказательства того, что я буду соблюдать условия договора, они обязаны хорошо о тебе заботиться. Священный Демерн изложил в своей Книге жесткие правила касательно того, как следует обращаться с заложниками. О Дантио, Дантио! Мы, селебриане, миролюбивые люди, но не трусы. Если бы у нас был хотя бы один шанс защитить город, мы бы это сделали. Если бы лорд крови согласился взять меня вместо тебя, я бы с радостью отправился к нему, однако в его послании выдвинуты иные требования.

Клянусь, сын мой, я ни за что не нарушу их условия и не дам им повода причинить тебе вред. А через год или чуть больше, когда они убедятся, что мне можно доверять, я попытаюсь уговорить их вернуть тебя домой и взять других заложников — молодых людей, а не ребенка.

Дантио захлюпал носом и пробормотал:

— Да, папа.

Отец снова его обнял и отпустил.

— Ты ведешь себя совсем не как ребенок. Оставайся храбрым, всегда будь вежлив, и с тобой не случится ничего плохого. Идем, посмотрим на вигелиан.

Дантио спрыгнул на землю, в свою тень на глинистой дороге, отец за ним. Рядом остановились две другие колесницы, и настрианин занялся всеми тремя: поглаживал шеи гуанокосов и что-то шептал, словно разговаривал с ними. Последователь культа Настра вполне мог с ними разговаривать; он заставит их спокойно стоять несколько часов и при этом будет совершенно счастлив сам. Настриан не интересуют люди.

Папа помог маме, которая укачивала на руках Фабию, выбраться из колесницы. Бенард тут же подбежал к матери. Свидетельница Фиорелла отстегнула ремень и поставила Орландо на землю, придерживая его за плечи — ей вовсе не требовалось прибегать к мудрости своей богини, чтобы догадаться, что он постарается удрать. Малыш визжал и лягался. Фиорелла будет нужна во время переговоров, поэтому Дантио подошел успокоить Орландо. В последний раз.

— Идем, посмотрим на ледяных демонов. Они ужасные.

Гроза семьи решил, что дело того стоит, и молча пошел за братом. Он даже позволил Дантио ненадолго взять себя за пухлую ручку.

Первая колесница ледяных демонов остановилась на некотором расстоянии. Один из них занялся животными, а другой пошел к селебрианам. Он был безоружен и огромен. Кое-кто утверждал, что вигелиане — чудовища, но этот очень даже походил на человека, если забыть о его диковинном цвете. Вигелианин целиком закутался в нечто похожее на шерстяное одеяло, открыв только руки и ноги. На голове и лице блестела золотистая щетина; глаза поражали неестественно голубым цветом. Он сердито махнул рукой отстающей колеснице.

Дантио заметил, что мышцы у него даже мощнее, чем у Маркео, придворного колесного мастера.

Маркео погиб у Двух Фордов.

— А почему он красный? — спросил Орландо.

— Его сожгло солнце, — ответил Дантио.

— Почему?

— Потому что.

Дантио слышал, что кожа у ледяных демонов розовая, а не коричневая, но у этого она обгорела и слезала клочьями. Мальчик оглянулся назад, на крыши и стены Селебры, заполненные народом; люди наблюдали за происходящим и ждали своей участи.

Появилась вторая колесница ледяных демонов, и из нее вышел кто-то в причудливой одежде, закутанный с головы до ног в ткань, которая раньше была белой. Судя по закрытому лицу, это прорицательница. Она неуверенно спустилась на землю — мешали длинные одеяния. Не слишком ли тепло она одета в такой жаркий день? Возница тут же отъехал, а прорицательница мелкими шажками подошла к крупному мужчине. Видны были только ее руки — розовые.

— Анто, этот человек ранен? — спросил Орландо, решивший, что она в повязках.

— Нет, она прорицательница, как Фиорелла.

Орландо повернулся и угрюмо посмотрел на Фиореллу. Та была в скромном женственном платье темно-коричневого цвета; повязка на глазах указывала на то, что она исполняет свой долг. Свидетельницы видят мир глазами богини.

Папа поклонился.

— Я дож Пьеро, правитель города Селебра, пришел на переговоры в соответствии с нашим соглашением и привез с собой всех своих детей, как вы и просили.

Женщина в белом одеянии не говорила по-флоренгиански, однако прорицательницы способны улавливать смысл так же, как распознавать ложь или яд в бокале вина. Она перевела слова вигелианину. Тот нахмурился и ответил низким рокочущим голосом, словно перекатывал во рту камни. Когда он закончил, Фиорелла перевела:

— Стралг Храгсон, лорд крови Героев Веру, пришел не для того, чтобы вести переговоры. Он отдает приказы. Он здесь, чтобы принять вашу капитуляцию и клятву верности.

— Я согласился на его условия, — произнес папа. — А он обещал поклясться, что будет уважать наши жизни, собственность и законы.

Вигелианская прорицательница перевела, и лорд крови снова что-то пророкотал.

— Он говорит, что вы уже получили его слово.

Так нечестно! Если папа произнесет торжественную клятву, кровожадный вигелианин, вне всякого сомнения, обязан сделать то же самое, а не повторять обещание, данное через посланника.

Снова послышался громоподобный голос: вигелианин задал вопрос.

— Он спрашивает, кто эта женщина, — тихо молвила Фиорелла. — Будьте осторожны, милорд!

Папа медлил, но прорицательницу не обманешь, поэтому он сказал правду:

— Оливия, моя жена.

Он не стал говорить, что сначала не хотел брать с собой маму, однако та не могла доверить Фабию няне. Вчера Дантио слышал, как они спорили.

Рокот.

— Он говорит, если ты немедленно не опустишься на колени и не поцелуешь его ноги, признавая поражение, она умрет первой.

Орландо выпустил руку брата и собрался завопить, но Дантио ухватил его за плечо и с такой яростью прошипел: «Тихо!», что тот послушно умолк. Бенард прятался за спиной матери, которая успокаивала Фабию: малышка почувствовала запах молока и требовала еды.