«возлюбленная дщерь, предпочитающая пыльный запах раскаленных прерий раскаленному зловонию пыльного нью-ада и правильно делающая, на всякий случай, коему всегда есть место в жизни мгновенно живущих и не слышащих скрипа великого колеса а потому не видящих ничего, но желающих многого, мы с возлюбленным парвани чьи чресла породили тебя из моего чрева решили сбросить с себя оковы цивилизации и познать счастье бесконечного поиска истины в месте сосредоточения просветления, иными словами, скоро мы уезжаем в индию, где и намерены поселиться в тишине, любви и покое, кэт, мне страшно жаль, но похоже тебе в наследство мы оставляем только чистую совесть в смысле выплаченных долгов и кредитов, а также полную свободу действий собственно как и всегда, надеюсь, ты не подалась в ковбои? с тебя станется потому и спрашиваю, будь счастлива, не выходи замуж за кого попало, да, так вот на всякий случай оставляю тебе телефон дяди фила может что и выйдет, если он еще не потерял свою печень в борьбе с крепкими напитками. обычно побеждал всегда фил но годы могут взять свое, как я понимаю, фил как и ты связан с искус... (зачеркнуто)... исскусс (зачеркнуто)... проклятое словечко никогда не помнила как оно правильно пишется! в общем, что-то там по твоей части, целую тебя, кэт, и папа тоже передает привет, лакшмиваринаянга (мама)».

Кэти Спэрроу перечитала письмо для верности еще пару раз и усмехнулась. Мама в своем репертуаре. Увлекающаяся натура, что поделать. Телефон дяди Фила — это прекрасно, хотя вполне может оказаться, что на самом деле дядя Фил никакого отношения к искусству не имеет (впрочем, как и сама Кэти), а занимается, к примеру, ремонтом холодильников. Мама никогда не запоминала фактов, которые были ей неинтересны.

На самом деле дядя Фил — родной брат мамы — был личностью весьма примечательной. «Борьбу с крепкими напитками» он начал еще в молодости, видимо вознамерившись начисто истребить алкоголь как явление. Тяжелые и продолжительные бои с напитками совершенно не мешали ему выглядеть бодрым и веселым здоровяком с внешностью Санта-Клауса, а также любить все человечество в целом. Вероятно, дядя Фил прощал людям их слабости, поскольку знал о них не понаслышке, испытав практически все на собственном опыте.

Чем он занимался сейчас — бог знает, в детстве Кэти всегда очень радовалась его визитам, поскольку дядя Фил приезжал каждый раз на новой машине. То розовый «кадиллак» пятьдесят девятого года, то сиреневый «тандерберд» шестьдесят третьего, то вообще армейский джип — но канареечно-желтого цвета и расписанный божьими коровками. Еще дядя Фил носил роскошный ковбойский «стетсон» с громадными полями и ковбойские же сапоги с серебряными шпорами. Кэти он привозил горы леденцов, шикарные платья для кукол и сверкающие украшения с громадными драгоценными камнями, разумеется, фальшивыми. Мама — тогда еще не помышлявшая о просветлении и любви ко всему сущему — сердилась и говорила, что нечего тратить деньги на всякую чепуху, а дядя Фил заливисто смеялся, подбрасывал верещащую от радости Кэти к потолку и утверждал, что ребенку надо дарить то, что ему хочется, а не то, что ему нужно...

Потом дядя Фил уехал, кажется, в Аргентину, а может, и еще куда. Лет десять они не виделись. Нет, одиннадцать. В тот самый год, когда Кэти остригла свои волосы, дядя Фил уехал...

Что ж, позвонить все равно не повредит.

— КЭТИ, ДЕВОЧКА МОЯ, КАКАЯ РАДОСТЬ!!!

Кэти едва не оглохла и поспешно отставила трубку от уха. В голосе дяди Фила звучала неподдельная радость... только очень громко звучала.

— Дядя Фил... я тоже ужасно рада вас слышать. Немножко боялась звонить, думала, вдруг у вас уже поменялся номер.

— Что ты! Этот номер я никогда не поменяю. По нему меня можно найти хоть на дне моря. Такая уж у меня работа — все людям, ни минуты отдыха. Но ты — ты совсем другое дело. Надо же, малышка Кэт! Ты не представляешь, как я рад тебя слышать. Где ты? В Нью-Йорке? Сейчас же бери такси и приезжай. Или ты на машине?

— Нет, машины нет...

— Тогда такси! Я живу на Лонг-Айленде.

— Ого!

— Что поделать, к старости тянет на природу. Записывай адрес — и бегом ко мне.

— А это удобно?

— Что?! Прям слышу голос этой курицы Нэнси, моей сестрицы. Как она там?

— Они с папой уехали в Индию...

— Так и знал, добром это не кончится. Говорил я Биллу — травкой надо баловаться не на пенсии, а на первом курсе. Просветляться поехали?

— Ну да...

— Ну дай Бог, дай Бог. Нэнсиным мозгам просветиться не помешает, хотя больших надежд я не возлагаю. Чердак у нее замусорен с детства. Кэт! Почему мы все еще болтаем по телефону? Скорее ко мне!

Через час ошеломленная Кэти стояла перед белоснежной игрушкой-виллой, утопающей в зелени. Двери распахнулись — и при виде знаменитого «стетсона» девушка немедленно пришла в себя. Взвизгнув от радости, она кинулась к дяде Филу в объятия, с наслаждением ощутив знакомую смесь запахов дорогого табака, хорошего одеколона и настоящего ржаного шотландского виски. Расцеловавшись и наахавшись, они прошли через светлый и просторный холл дома во внутренний дворик, где их уже ждала ослепительная блондинка в весьма смелом одеянии, состоящем по большей части из вырезов и разрезов. Кэти она улыбнулась очень приветливо, а дядю Фила чмокнула в щеку.

— Папочка, ты взволнован, дыши глубже. Я наколола вам лед и выжала сок для Кэти... я могу так тебя называть, дорогуша?

— Конечно!

— Я — Зета. Папочка, я вас оставлю. Хочу передохнуть перед спектаклем. Кэти, располагайся и будь за хозяйку. Пока!

Блондинка упорхнула, сверкнув роскошными загорелыми ногами, а Кэти немедленно вытаращила на дядю Фила глаза.

— Дядя Фил! Ты же утверждал, что на всю жизнь останешься холостяком?

Дядя Фил слегка зарумянился.

— Понимаешь, налетел порыв страсти... Собственно, мы официально не женаты. Зета работала в моем ревю, но... чертовски талантливая девка. Батман такой, что диву даешься. В общем, раскис, дал слабину, утратил бдительность — и она перевезла вещи. Думал выгнать, но, понимаешь ли, Котенок... она, кажется, и в самом деле меня любит.

— Тебя все любят, дядя Фил. Ты ведь Друг Всего Мира.

— Ты не шокирована?

— Я за тебя рада. Но сгораю от нетерпения узнать — такая шикарная вилла, в таком районе, ревю, батманы... неужели ты связал свою жизнь с театром?

Дядя Фил подкрутил усы и щедрой рукой плеснул в стакан виски.

— Ты же знаешь, Кэт, я всегда подавал исключительно плохие надежды. Твоя бабушка была уверена, что я закончу жизнь на электрическом стуле. Между нами, пару раз я был близок к пенитенциарным заведениям, практически вхож в них. Правда, не у нас, в Боливии.

— Ты же в Аргентину уехал...

— Ну подумаешь, там же все рядом. Скажем так, я уехал в Южную Америку. Начал с Аргентины, потом был в Колумбии, там мне не понравилось, пришлось спешно уехать. Возникли некоторые... разногласия с властями. Осел в Боливии, потом переехал в Уругвай. И тут мне, понимаешь ли, исключительно поперло, все просто диву давались. Очень удачный участочек земли я прикупил, на нем совершенно случайно нашли жилу.