Он назывался «Якорь», был огорожен высоченной стеной с электрическим забором, а у ворот стоял белый охранник с пистолетом на поясе. Мы обошли все кругом, проверяя, нельзя ли забраться внутрь, но логово Крокодила было не­приступно. Видимо, немало народу хочет покуситься на его жизнь. Русалка расхрабрилась и заявила охраннику, что мы хотим повидаться с бывшим президентом. Тот затушил си­гарету о столбик забора и ответил, что мы находимся в за­претной зоне и Крокодил спит (спорим, с одним открытым глазом?). Русалка нервно захихикала и спросила, опасно ли защищать дом Крокодила. Охранник снова закурил и отве­тил, что все в порядке, одна беда — ибисы замучили.

Рождество

Вомбат пригласила нас на обед в яхт-клубе, который вскоре был прерван скандалом: бабуля обвинила четырехлетнюю девочку в том, что та украла у нее рождественскую хлопуш­ку. Дело грозило обернуться скандалом, но, к счастью, офи­циант принес две дополнительные хлопушки для бабули, чтоб та утихомирилась. Вомбат отказалась от подарка, вот­кнула рыбную вилку в стол и обозвала ребенка «малолетней преступницей». В конце концов, наш столик вынесли на балкон, бабуля отобедала за счет заведения, а нам обломи­лась бесплатная бутылка шампанского.

Новый год

Папин лучший друг Фрэнк вызвался быть диджеем. Он на­жрался как свинья и прыгнул в бассейн в трусах с надписью «ПСИХ». К сожалению, одной из обязанностей диджея было следить за временем, а мы лишь в час ночи поняли, что часы у него не водонепроницаемые. Поэтому в 1.03 мы спели «Олд Лэнг Сайн»[5], а папа попытался раздавить пив­ную банку об лоб. Гости ушли, мама повезла папу в больни­цу, а мне приказали убраться и отыскать Вомбата. Бабушка нашлась в гостиной: она читала весьма озадаченной Инносенс отрывки из книги «Основы игры в бридж для продви­нутых» .

Мы с Русалкой - влюблены друг в друга, и она хочет, что­бы сразу после школы мы поженились. Надеюсь, к тому времени у меня яички опустятся — до сих пор никаких при­знаков, хотя через три месяца мне будет пятнадцать! Как бы люди не подумали, что я — ошибка природы.

Видать, еще год как минимум ходить мне в мальках.

Вернемся к нашим баранам...

17.10. Наш «рено» подъехал к школьным воротам, и охранник рукой отдал нам честь. Папа, который к тому вре­мени взялся уже за вторую упаковку пива, нетвердой рукой изобразил нацистский салют и прокричал: «Зиг хайль!» Охранник взглянул на него, как на маньяка, и медленно за­крыл тяжелые железные ворота.

Я взвалил сумки на оба плеча и потащился через арку в центральный двор. Зассанец Пит, как всегда, пускал ручеек по своему мечу и ноге. Сегодня вид у него был слегка при­шибленный. Внезапно кто-то громко выкрикнул: «Эй!» — и раздался скрежет металла о бетон. Большой армейский че­модан вылетел из дверей корпуса, пронесся по галерее и приземлился в канаве. Из чемодана доносились сдавленные рыдания. Я осторожно приблизился, открыл крышку и уви­дел пацана в веснушках, с красными от слез глазами. Он был напуган до смерти. В дверях корпуса нарисовалась отврати­тельная ухмыляющаяся рожа. Щука.

— О-о, Малёк, — прошипел он. — Я нашел тебе дружка вместо Геккончика!

Щука ухмыльнулся, затолкал новичка в чемодан и при­жал крышку левой ногой. Его ничуть не волновало, что мальчишка трясется от страха и со всей силой колотит по стенкам чемодана со всех сторон. Щука оглядел меня сверху донизу и проговорил:

— Ну, добро пожаловать домой, уродец. Думаешь, раз ты теперь на втором курсе, то сразу крутой? Не забывай, я-то на третьем и к тому же наверняка буду старостой. — Плюнув мне на крикетную сумку, он скрылся в корпусе.

Я поднялся по лестнице, свернул за угол и на минуту остановился у входа в спальню второкурсников. Сделал глу­бокий вдох. А потом распахнул дверь и увидел их — Безу­мную Восьмерку (не хватало лишь одного).

Жиртрест восседал на шкафчике и жевал чипсы с солью и уксусом из гигантского пакета. Саймон примостился на шкафу для обуви и дубасил молотком по крикетной бите. Рэмбо развалился на кровати и, судя по всему, потчевал Гоблина байками о том, как провел каникулы. Тот слушал его, выдавливая прыщ перед зеркалом. Бешеный Пес вырезал свое имя на свежеокрашенной раме при помощи охотни­чьего ножа. Он не дошел еще до середины, но уже успел сделать орфографическую ошибку. И наконец, там был Верн, который сидел на кровати и глубокомысленно беседо­вал с Роджером (котом). Увидев меня, он запрыгал на месте и начал тыкать пальцем на вторую кровать в своем отсеке. Затем познакомил меня со своим плюшевым медвежонком по имени Картошка. Я пожал Картошке лапу и начал раз­бирать чемодан. Видать, второй год подряд мне спать на­против Человека Дождя. Кровать рядом с Жиртрестом в углу была пуста. Как-то странно без Геккона... Мне кажет­ся, я никогда не привыкну к тому, что его нет.

Наши достижения за каникулы:

Рэмбо: ездил в Европу с отцом и новой мачехой. Говорит, она клевая и ей всего 27 лет. А его от­цу — 46! Рэмбо утверждает, что сам не прочь бы ее оприходовать.

Жиртрест: с прошлого года потолстел на 5 кг, но, по его словам, это всего лишь «с учетом инфляции», поэтому ничего страшного.

Гоблин: работал на тотализаторе, который держит дружок его мамаши. Еще он утверждает, что у него появилась девушка, но при этом не может ответить на вопрос, как ее зовут, и, ка­жется, вообще ничего о ней не знает. На все наши расспросы у него был один ответ: «Дев­чонки не могут разговаривать, когда у них рот занят». К несчастью для Гоблина, никто ему не поверил, а Рэмбо вдобавок выкинул в окно его будильник.

Саймон: ездил в Америку. Жиртрест обзавидовался, когда Саймон стал расписывать, какие вкус­ные в «Макдоналдсе» бургеры. Еще Саймон был в Диснейленде и в Большом Каньоне. А вот в Вашингтоне, по его словам, холодно и скучно.

Бешеный Пес: ходил на дополнительные занятия по математике, английскому и африкаанс, потому что провалил все экзамены по стандартной программе. Все потому, что у него дислексия. По мнению Бе­шеного Пса, это означает, что он чита­ет задом наперед, как китайцы. Глок сказал, что переведет Пса на второй курс при условии, что тот будет зани­маться по индивидуальной программе.

Верн (Человек Дождя): чем он занимался в каникулы, непо­нятно. Мы смогли выпытать у него лишь одно: они с мамой связали коф­точку для Роджера. Человек Дождя утверждает, что седьмого апреля у ко­та день рождения — тогда он и наденет свою ярко-оранжевую обновку. Пло­хо то, что в этом году Верн выглядит еще более чокнутым, чем в прошлом.

Наша новая спальня гораздо светлее и не такая страшная, как комната первокурсников. Здесь нет потолочных балок, а стены выкрашены в кремовый цвет. Перед отбоем я про­гулялся по пустынной спальне первокурсников и пару ми­нут посидел на подоконнике у своей старой кровати. Потом мне взгрустнулось, и я вернулся в новую спальню, где Бе­шеный Пес ампутировал ухо медвежонку Картошке. Верн плакал на кровати.