Война начиналась под лозунгами «Бизнес как обычно» – в Англии и «Мы вернемся домой до начала листопада» – в Германии, а обернулась одной из наиболее значимых вех европейской истории, завершившей период ее интенсивного развития в логике научно-технического и социального прогресса.

Картирование европейской истории[4] позволяет выделить характерные для нее длинные ритмы. Понятно, что на самом деле таких ритмов много, и при желании можно обосновать и шестидесятилетние циклы Н. Кондратьева, и одиннадцатилетние периоды, связанные с солнечной активностью, и двадцатилетние поколенческие процессы, и исторические эпохи длительностью около четырехсот лет, и шестисотлетние пассионарные волны Л. Гумилева. В рамках данной книги особый интерес представляют условные «вековые» ритмы.

Джованни Арриги (Италия) ввел представление о «долгих» или «длинных» веках, хотя его слова о длинном ХХ веке далеки от истины.[5] Впрочем, в действительности Д. Арриги писал о XVII столетии, а двадцатый век был упомянут ради броского заголовка.

Сама же концепция вполне содержательна, более того, аккуратный анализ показывает, что последнее тысячелетие европейской истории представляет собой правильное чередование «длинных» и «коротких» веков.

Первая мировая война оказывается знаковым событием. Можно сказать, что убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда 28 июня 1914 года завершило «длинный XIX век», а пересечение германскими войсками границы Бельгии 4 августа 1914 года открыло «короткое ХХ столетие».

«Длинный век» – это содержательные революции, сопровождающиеся гражданскими войнами, переделом собственности, изменением оснований права, заменой культурных кодов, представлений об обществе и способах его организации. Это сравнительно медленные, но неуклонные процессы развития – экономического, технологического, когнитивного – и коренные изменения в способе производства.

Можно определить «длинный век» как обобщенную производственную, промышленную или научно-технологическую революцию. Протекающие в «долгих столетиях» процессы носят линейный, поступательный характер и хорошо описываются в терминах «прогресса».

Продолжительность «длинного века» составляет около 150 лет.[6]

Девятнадцатый век ознаменовался не сравнимым ни с чем, чудесным, фантастическим научно-техническим развитием, полным переворотом в средствах производства, организации общественных отношений, образе жизни. С политической точки зрения наиболее важным событием «долгого столетия» стала соорганизация Нового Света: строительство американской государственности, создание американской культуры, рождение американской цивилизации. В следующем «коротком веке» Соединенные Штаты Америки станут второй после Римской империи глобальной державой, но и к 1914 году Великая западная демократия представляет собой значительную силу.

Для европейцев политическая история XIX столетия прошла под знаком Великой французской революции и Наполеоновских войн. Становление буржуазной демократии как социальной нормы, возникновение марксизма и рабочего движения, первые представления о «вмешательстве знания в организацию человеческих отношений». Одновременно – становление финансовых империй, концентрация производства и образование монопольных промышленных объединений, борьба за колониальные империи: раздел мира, «глобализация без глобализации». Появляется и широко распространяется геополитика, как обоснование колониализма.

Впервые начинает ощущаться конечность земного шара. Пространства уже не хватает, возникают проблемы с рынками сбыта, эти проблемы выливаются в циклические кризисы перепроизводства, причем уже ко времени Франко-прусской войны у информированных лиц создается впечатление, что мировая финансовая система неустойчива и амплитуда кризисов растет. Впрочем, пока что усредненные экономические показатели (ВВП – в привычном нам языке) растут еще быстрее, и грядущий «потоп» предвидят только маргинальные левые экономисты.

Наконец, завершилась «кристаллизация» Германии, начатая Тридцатилетней войной. Теперь политическое пространство Европы поделено между «старыми империями» – Российской, Британской, Австрийской, постреволюционной Францией и Германией Гогенцоллернов, представляющей собой империю нового типа. Тогда это было не вполне понятно даже самим немцам, многие и сейчас недооценивают инаковость Германии и кайзеровской, и гитлеровской.

С военной точки зрения XIX столетие превратило войну людей в войну машин, и это тоже не было понято к августу 1914 года, и рефлектировалось уже на полях сражений Первой мировой, в «коротком ХХ веке».

Этот век начался в августе 1914 года и закончился тоже в августе, в 1991 году, когда поражение ГКЧП подвело черту под историей Советского Союза, ведущего субъекта и актора третьей мировой (холодной) войны.

Три мировые войны и немереное количество локальных конфликтов всего за 77 лет. Переход цивилизационного, военного и политического лидерства от Европы к Америке, точнее к Соединенным Штатам Америки. Создание «общества потребления» и «общества зрелищ». Выход в космос и надежное освоение «пятого океана». Ядерная энергия. Электроника. Глобальная связь. Телевидение.

Для «короткого века» характерны высокоинтенсивные военные и военно-политические события – войны, локальные революции, распад империй, многократное изменение политической карты мира. Очень быстрое, но кризисное, неустойчивое технологическое развитие, сопровождающееся разрушением оснований сферы познания. Экономическое развитие идет медленнее, чем в «длинном столетии», вернее – идет с меньшим ускорением. Наблюдается некоторое нарушение упорядоченности инвестиционных циклов, что оборачивается очень глубокими и длительными экономическими кризисами, которые сменяются длительными подъемами. И точно такие же «волны» отмечаются в культуре, где смена стилей происходит каждое поколение или даже чаще.

В целом содержанием «короткого века» всегда является смена господствующих организованностей – в политике, экономике и т. п. Он продолжается около 75 лет.[7]