– Ты слишком напряжена. – Даже не открывая глаз, я знаю, в чьей постели нахожусь сегодня.

– Расслабься, Нокс, – привстаю на расстеленном диване, не прикрывая своей наготы, наливаю виски на два пальца и выпиваю до дна.

– Решила напиться с утра? – Я посылаю ему тяжелый взгляд, отчего мужчина тут же замолкает. – Хорошо, но ты, правда, иногда слишком налегаешь.

– Я могу уйти, – встаю с кровати и сладко потягиваюсь, привстав на носочки. Поднимаю со стула свои вещи, которые тщательно выстираны и высушены, благодаря моей удачной ночевке.

– Не стоит, мы ведь еще не отдохнули после… – Я громко усмехаюсь, дарю ему хитрую улыбку, натягиваю на себя трусики. – После… – его голос становится хриплым, отчего я прикусываю нижнюю губу.

– Того, как мы трахались, Нокс. Просто произнеси это слово, – раздраженно отзываюсь я, застегивая замок бюстгальтера на спине. – Мне интересно, как ты вообще женился и соблазнил ее, если постоянно стесняешься определений. Секс, трах, да этому есть миллион определений. – Алкоголь дает в голову, я чувствую приятное тепло, разливающееся по телу.

– Я решил развестись, – тихо говорит мужчина, практически мгновенно оказавшись за моей спиной. – Больше не могу так. Я прихожу домой, и меня воротит от всего, что происходит. Моя жена смотрит на меня, и я постоянно себя удерживаю, чтобы вдруг не сболтнуть ей лишнего. Не назвать ее твоим именем. Особенно сложно становится, когда я выпью, а делаю я это постоянно рядом с ней. Мне необходимо забыться в алкоголе или найти тебя, чтобы стало намного легче.

– Есть только один авторитет, все остальное идолопоклонство… – шепотом говорю я, напоминая себя в прошлом. Слова Свидетелей нашей церкви крутятся у меня на языке, не позволяя забыться. Одевшись, но, не застегивая до конца рубашку, я наливаю себе еще один бокал, теперь уже наполненный сверх меры, сверх того, что может выдержать мой организм.

Жидкость обжигает моё горло, вызывая рвотный рефлекс. Закрываю губы пальцами и глубоко дышу через нос, чтобы не выплеснуть все на человека, все еще стоящего рядом.

– Винни, – умоляюще шепчет он, – дай мне возможность помочь тебе. Я буду рядом.

В моей голове раздаются шипящие звуки поломанного радио, голос совести упрямо требует не обижать хорошего человека, а ненастоящая я – твердит высказать ему все, что на самом деле думаю.

– Сколько тебе лет, Нокс? – беру из его протянутых рук лимон и откусываю кислый цитрус, разжевывая вместе с горьковатой кожицей. Он растерянно садится на диван.

– Пятьдесят в этом году, но это не может быть причиной того, что мы не можем быть вместе. – Он обматывается простыней и тщательно прикрывает свое натренированное тело, кстати, ни чем не хуже, чем у молодых. Нет этой возрастной обрюзглости или пятен, или что там бывает в этом возрасте. Но естественно я не собираюсь связывать свою жизнь с ним. Горько усмехаюсь его попыткам закрепить простынь на бедрах.

– Ты полная моя противоположность, посмотри, как трясутся твои руки и… – В глаза бросается кожаное портмоне, и я замолкаю. У меня нет ни копейки денег, а искать нового спонсора, на это уйдет много времени, я просто сдохну на улицах города. Если бы не Нокс, который постоянно снимает меня и комнаты для жилья, так я называю наши встречи. Последние два месяца мне пришлось бы ютиться около мусорных баков, хотя и такое было.

– Если бы ты прекратила шататься среди безумной молодежной тусовки, я мог бы устроить для тебя все условия. Снять на постоянной основе квартиру, обеспечить всем. Ты меня слышишь? – Мои глаза мечутся от прикроватной тумбочки к простыне на его теле.

Я не выберусь из этой ямы, сдохну, буду стерта с лица земли, но не выкарабкаюсь сама. Его телефон издает глухое треньканье, и я обращаю внимание на сообщение его дочери, которая, кстати, моего возраста.

– Подумай об этом. Только избавься от компании.

– Имеешь в виду от парней? – выгибаю бровь. Кажется, он не собирается давать мне деньги, поэтому я подхожу к нему вплотную и нежно улыбаюсь. – Забудь о них, мы просто тусуемся. Кстати, эта квартира на сколько дней снята?

– Только на эту ночь, – отвечает он, я сжимаю зубы до скрипа и отталкиваю его руки.

– Кстати о причинах, мешающих нам быть вместе. Эта… – киваю на его телефон, – эта, – указываю на простынь. – Да, кстати, раз уж мы поговорили… Ты же не против, – нагло беру портмоне и вытаскиваю все наличные, пересчитываю, слегка наклонив голову. Ну, на недельку хватит, если не тратить на всякую чушь и не поить дружков.

– Я не разрешал, – строго отвечает он и встает, пытается забрать их у меня, но я швыряю в него пустое портмоне и резко сдергиваю простынь с его бедер. Пока он путается в тряпке, уверенной походкой направляюсь к двери. Я была уверенна, что это отвлечет его от гонки за мной.

– Да я не спрашивала разрешения. Считай, что заплатил за секс, – посылаю ему кривую ухмылку и захлопываю за собой двери. Теперь уже быстрым шагом пересекаю лестничный проем и оказываюсь на улице. Лохмачу волосы. Солнце слепит глаза, и я тут же вижу парнишку, продающего дешевую подделку очков. Подхожу к нему и беру круглые в форме «Базилио».

– Сколько? – Парень вертит в руках китайские палочки, которыми собирается кушать.

– Пять. – Я не позволяю ему залезть в коробочку с лапшой, отбираю палочки и отдаю деньги. – Эй, ты чего?

– Да ладно тебе, все равно не умеешь ими пользоваться, – улыбаюсь ему на прощание, пока закручиваю волосы на макушке и закрепляю импровизированной китайской заколкой. Сворачиваю деньги в трубочку и отправляю в узкий карман джинсовой юбки.

Нокс неплохой мужик, но по большей степени романтик и идеалист. Его отеческое отношение, сочетающееся с постоянным возбуждением, делает из него извращенца. Он же понимает, что в нем меня интересуют только деньги, и я довольствуюсь малым, то есть тем, что он мне дает. Я не спрашивала, кем он трудится, но мне кажется, вполне сошел бы за инженера. Миллионов не жду и, как он, в облаках не летаю. Оставить семью с двумя детьми, двадцать пять лет супружеской жизни коту под хвост, и все потому, что он сделал из меня идол?

Прохожу по закоулкам в ближайший супермаркет, рассматриваю витрины готовой еды, ту, которую я могу съесть по пути. Чертовы сэндвичи уже стоят поперек горла, смотреть на них не могу. Сейчас я бы с удовольствием съела один из тех супов мачехи Уиллоу или тортик. Рот мгновенно наполняется слюной. Боже! Я так хочу, чтобы все они вернулись, и я… Сдерживаю навернувшиеся слезы. Не надо об этом думать, все так, как должно быть.

Забираю с прилавка пару энергетических батончиков с кокосовой стружкой и диетическую колу, этого будет достаточно. Голова гудит от спиртного, которое я выпила в съемной квартирке Нокса. Оплачиваю свои покупки, снова ищу место, где смогу спокойно поесть. Рядом расположено кафе, но я там буду смотреться белой вороной, так как они все пялятся в свои смартфоны, а мой остался в доме матери. Выбора особо нет, и мне приходится сесть в летнем кафе. Разворачиваю батончик, уставившись невидящим взглядом в столешницу, капли воды от протирания покрыты дорожной пылью, следы от царапанья столовыми приборами и место прожига. Чем-то напоминает мою жизнь, если сделать дорожку от этого пятна к следам от ножа, моё рождение и смерть отца. Дальше едва заметный след прожженной ямки – это моя жизнь сейчас. И вот где-то между всем этим остались мои счастливые дни. Каких-то полтора года назад я еще испытывала надежду, но после отъезда Уиллоу я поняла, что падаю в жерло вулкана, мои пятки горели, когда ее родители уезжали, а дальше темнота. Я так хорошо помню день, когда получила документы принятия в университет, столько радости и счастья… Кокосовая стружка становится комом в моем горле, проталкиваю ее колой и откусываю снова.