– Что случилось, черт подери?! – воскликнул Зафод, развалившийся в плетеной качалке.

– Я просто переключил тумблер невероятностной тяги, – робко произнес Артур, лежащий у бассейна с золотыми рыбками. – Вон там… – И указал рукой на вазу с цветами.

– Но где мы? – спросил Форд. Он сидел у подножия спиральной лестницы с бокалом приятно охлажденного «Пангалактического грызлодера» в руке.

– Полагаю, там же, где и раньше, – ответила Триллиан как раз в тот момент, когда все зеркала внезапно отразили тоскливый ландшафт Магратеи.

Зафод пулей выскочил из кресла:

– Тогда что стало с ракетами?!

Новая, поразительная картина открылась в зеркалах.

– Похоже, они превратились в горшок с петунией, – неуверенно проговорил Форд, – и очень удивленного кашалота…

– Невероятностный фактор, – объявил Эдди, который ничуточки не изменился, – один к восьми миллионам семистам шестидесяти семи тысячам ста двадцати восьми.

Зафод уставился на Артура:

– Что ты об этом думаешь, землянин?

– Ну, – молвил Артур, – я всего лишь…

– Отличная мысль – включить невероятностную тягу при выключенных защитных экранах! Ты спас нам жизнь, знаешь, парень?

– О, право, – смутился Артур, – пустяки.

– Пустяки? Ладно, пустяки так пустяки, – легко согласился Зафод. – Компьютер, давай на посадку.

– Однако…

– Я сказал!

Не повезло только кашалоту, который внезапно возник из небытия в нескольких милях над поверхностью планеты.

Поскольку для кашалота это весьма необычное положение, у бедного невинного создания было очень мало времени, чтобы составить себе картину мира, уяснить свое место в нем и осознать, что это место скоро станет вакантным.

Вот полная запись мыслей кашалота с самого начала его жизни и до ее конца.

Ах!..

Э-э, простите… кто я?

Ау-а?

Почему я здесь? В чем смысл моего существования?

Что, в сущности, означает этот вопрос: «Кто я»?

Надо успокоиться, взять… О-о! Странное ощущение… Какой-то зуд, словно бы пощипывание в моем… моем… Очевидно, необходимо сперва выработать терминологию, если я хочу хоть мало-мальски продвинуться в понимании того, что на данный момент назовем окружающим миром. Итак, странное ощущение в моем, скажем, животе…

Хорошо. Ого-го! Оно становится сильным! И вот еще – что за громкий свист, прямо скажем, рев в том, что я неожиданно решил назвать ушами? Пожалуй, наречем это… ветром! Подходящее название? Сойдет пока, а там и получше подыщем, когда выяснится, что это такое. Что-то, наверное, значительное, потому что его очень много…

Эй! А это еще что? Вот этот… предположим, хвост. Да, хвост! М-м-м, как лихо я им размахиваю. Ух ты! Ух ты! Здорово!.. Правда, видимых результатов нет, но я еще докопаюсь, для чего он…

Ну, сложилась цельная картина мира?

Трудно сказать. Но все это страшно увлекательно – столько неизведанного, столько ждет впереди, аж голова кружится от предвкушения… Или от ветра?

У-у-у, а это что?! Эй! Что это так быстро мчится на меня?! Так быстро-быстро… Большое, серое, плоское, нужно найти название – ласковое, певучее. Ля-ля-ля… земля! Вот! Классное название – земля!

Интересно – мы станем друзьями?

Потом был чавкающий удар – и тишина. Занимательный факт: единственной мыслью, промелькнувшей в сознании горшка с петунией, было: «О нет, неужели опять?!» Многие уверены: если бы мы знали, почему горшок с петунией подумал именно то, что подумал, мы бы куда глубже понимали природу мироздания.

– Берем этого робота с собой? – спросил Форд, неприязненно глядя на Марвина, который ссутулился под маленькой пальмой в углу.

Зафод оторвал взгляд от зеркальных экранов с унылой панорамой поверхности Магратеи, на которой стоял корабль.

– А-а, андроида-параноика? – протянул он. – Берем!

– Но что нам делать с роботом, страдающим маниакальной депрессией?

– Разве это проблема? – молвил Марвин с таким видом, будто обращался к гробу, куда только что опустили покойника. – А вот что делать, если ты действительно робот, страдающий маниакальной депрессией?.. Можете зря не стараться. Я в пятьдесят тысяч раз умнее вас и все равно не знаю ответа.

Расстроенная Триллиан выскочила из своей каюты.

– Мои белые мышки исчезли! – пожаловалась она. Выражение глубокой озабоченности и тревоги не отразилось на лицах Зафода.

– Ну и черт с ними! – сказал он.

Триллиан кинула на него яростный взгляд и вновь скрылась за дверью.

Возможно, ее слова привлекли бы больше внимания, будь общеизвестным фактом то, что по уровню умственного развития люди занимают лишь третье место на Земле, а не второе, как полагают многие независимые наблюдатели.

– Добрый день, мальчики.

Голос казался смутно знакомым и в то же время чужим; в нем сквозила материнская забота. Голос прозвучал в тот момент, когда экипаж корабля собрался в шлюзовой камере.

Все изумленно замерли.

– Это компьютер, – разъяснил Библброкс. – Оказывается, у него есть аварийная запасная личность. Я подумал, что она тут лучше подходит.

– Сейчас вы впервые ступите на таинственную планету, – продолжал новый голос Эдди. – Укутайтесь потеплее и не смейте трогать руками всякую гадость.

Библброкс нетерпеливо постучал по люку.

– Похоже, я ошибся, – посетовал он, – лучше бы мы взяли логарифмическую линейку.

– Так! – стальным тоном рявкнул компьютер. – Кто это сказал?

– Пожалуйста, открой нам люк, – вежливо попросил Зафод, стараясь держать себя в руках.

– И не подумаю, пока вы не признаетесь, – отчеканил Эдди.

– О Боже… – Форд привалился к переборке и принялся считать до десяти. Он отчаянно боялся, что разумные формы жизни разучатся это делать – ведь только считая, люди способны выказать свою независимость от компьютеров.

– Ну же! – подстегнул Эдди.

– Компьютер… – начал Зафод.

– Я жду, – перебил Эдди. – Я могу ждать весь день, если надо.

– Компьютер… – опять начал Зафод. Он лихорадочно подыскивал какой-нибудь веский довод, чтобы сразить соперника логикой, но решил не обременять себя игрой на чужом поле. – Если ты сейчас же не откроешь люк, я раскурочу твои внутренности и запрограммирую тебя большущим топором, ясно?

Наступила тишина.

Наконец Эдди, потрясенный до глубины души, тихо промолвил:

– По-моему, наши отношения оставляют желать лучшего.