– Ну, последнее время дела у нас шли не больно-то хорошо…

– Правда? А я думал, вы здесь чуть ли не в золоте купаетесь.

– Ага, енто всем так кажется. Только ведь не все «сонки» сделаны нами, понимать? Дело все в том, что мы… – Лицо тролля исказилось от напряженной мозговой деятельности. – …Не за-пон-тен-ту-ва-лись. Всякие сволочи так и норовят к нам примазаться. У них и оборудование лучше, и новых идей хоть завались. «Сонки» с ароматом сыра и лука, с бубенцами на кончике, в общем, всяка всячина. А господин Сонки с этим ничего не мог поделать. Вот наши продажи и ёк.

– Да, полагаю, это можно считать неприятностями, – промолвил Редж и ободряюще кивнул, как бы приглашая собеседника продолжить.

– Последнее время он частенько запирался в своем кабинете…

– Да? И почему же?

– Он – босс. У босса не спрашивают, что да как. Но он все обещал какую-то особую работу. Мол, после нее мы действительно встанем на ноги.

– Правда? – переспросил Редж, запоминая услышанное. – И какую же работу он вам обещал?

– Не знаю. У босса…

– …Не спрашивают, что да как, – закончил за него Редж. – Это я уже понял. А кто-нибудь видел, как произошло убийство?

Огромное лицо тролля снова исказилось от умственных усилий.

– Ну, енто, наверное, сам убивец и видел. И может, господин Сонки.

– Посторонних точно не было?

– Не знаю. Посторонним вход воспрещен.

– Стало быть, – уточнил терпеливый как могила Башмак, – вчера вечером, кроме убийцы и господина Сонки, тут никого не было?

– Не знаю, – ответил тролль.

– Спасибо, ты нам очень помог, – сказал Башмак. – Если не возражаешь, мы хотели бы осмотреть помещение.

– Конечно.

Тролль вернулся к своему чану.

Редж Башмак даже не надеялся что-либо найти, и он не был разочарован. Но по своей природе он был очень скрупулезным – впрочем, как и все зомби. Господин Ваймс всегда твердил: «Не слишком-то радуйтесь уликам, это очень коварная штука. Улики способны превращаться в привычку». К примеру, ты находишь на месте преступления деревянную ногу, шелковую балетную тапочку и перышко, и в голове мгновенно выстраивается элегантная теория об одноногом артисте балета и постановке «Куриного озера».

Дверь в кабинет господина Сонки была открыта. Определить, пропало что или нет, не представлялось возможным – у Башмака сложилось впечатление, что беспорядок являлся тут обычным состоянием. Письменный стол был завален бумагами; видимо, господин Сонки придерживался метода регистрации документов, иначе называемого «положи хоть куда-нибудь». На рабочем столе валялись образцы резины, обрывки мешковины, стояли бутылки с химикатами и деревянные формы для будущих изделий. Последние Редж рассматривал не слишком внимательно.

– Сварли, ты слыхал, как капрал Задранец рассказывала о краже из музея? Ну, когда мы заступали на дежурство? – спросил он, открывая банку с желтым порошком и нюхая содержимое.

– Нека.

– А я слыхал.

Башмак закрыл крышкой банку с серой и втянул носом фабричный воздух. Пахло сырой резиной – почти так же, как пахнут кошки, страдающие сильным недержанием мочи.

– И некоторые вещи откладываются в памяти, – сказал Редж. – Особая у нас работа, правда?

Всю эту неделю констебль Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Буклетом дежурил на связи, то есть ухаживал за голубями и следил за клик-башней. Последнее осуществлялось не без помощи констебля Водослея. Констебль Водослей был горгульей. Никто не может сравниться с горгульями в искусстве неотрывно смотреть в одну точку, а поэтому в семафорной индустрии горгульям нашлось самое широкое применение.

Общаться с голубями констеблю Посети нравилось. Он пел им религиозные гимны. Склонив головки набок, они внимательно выслушивали его проповеди. В конце концов, говорил себе Посети, разве епископ Рог не читал свои проповеди моллюскам морским? Свидетельств того, что моллюски его действительно слушали, не было, но голуби чутко внимали – в этом Посети готов был поклясться. Кроме того, их явно заинтересовали буклеты, касающиеся положительных сторон омнианства – правда, пока только в качестве материала для гнезд, но начало было положено.

Когда он чистил насесты, прилетела голубица.

– А, Зебедина, – сказал он, поднимая голубицу и снимая с ее лапки капсулу с сообщением. – Молодец. Это от констебля Башмака. Получишь немного зерна, поставляемого местными зерноторговцами «Иосией Кашеваром и сыновьями». Но все это милостью Ома, разумеется.

Захлопав крыльями, еще одна голубица прилетела на насест. Констебль Посети узнал в ней Вильгельмину, одну из голубиц сержанта Ангвы.

Он взял капсулу с сообщением. Тонкая полоска бумаги была туго скручена, и на ней было написано «Кпт. Моркоу. Лично».

Чуть помедлив, Посети вложил сообщение от Реджа Башмака в пневматическую трубу, и оно со свистом улетело в центральный офис. Второе сообщение, как он решил, заслуживало более аккуратного обращения.

Моркоу работал в кабинете Ваймса, однако сидел он, мысленно подметил Посети, вовсе не за столом командора. Для себя капитан установил складной столик в углу. Груды бумаги на командорском столе выглядели куда менее крутыми и обрывистыми, чем вчера. Кое-где даже проглядывала столешница.

– Личное сообщение, капитан.

– Спасибо.

– А еще констебль Башмак просит прислать на сапожную фабрику какого-нибудь сержанта.

– Ты передал его сообщение в центральный офис?

– Так точно, сэр, – сказал Посети и добавил: – Пневматическая труба – очень полезная штука.

– Командору Ваймсу это нововведение не слишком-то понравилось, но я уверен, оно позволит нам сэкономить массу времени, – откликнулся Моркоу и развернул записку.

Посети внимательно наблюдал за ним. Моркоу читал, едва заметно шевеля губами.

– Откуда прилетел этот голубь? – спросил он наконец, сворачивая записку.

– Голубица выглядела довольно усталой, сэр. Я почти уверен, она летела откуда-то из-за города.

– А, хорошо. Спасибо.

– Плохие новости, сэр? – спросил Посети.

– Просто новости, констебль. Не смею тебя задерживать.

– Слушаюсь, сэр.

Когда разочарованный Посети удалился, Моркоу встал и выглянул из окна. На улице разыгрывалась типичная анк-морпоркская сценка. Анк-морпоркцы слыли истинными знатоками уличного театра.

Через несколько минут Моркоу вернулся к своему столику, черкнул короткую записку, положил ее в небольшую капсулу и сунул в пневматическую трубу.

Еще через пару минут в коридоре раздался топот сержанта Колона. Моркоу был ярым сторонником модернизации Стражи, и ему казалось куда более современным посылать сообщения по пневмотрубе, вместо того чтобы просто открывать дверь и орать, как обычно поступал командор Ваймс.