вести ^ля их миссии. В 1850 году Джеймс Уайт опубликовал статью, обобщающую их выводы по этой теме. В ней он проводит знак равенства между вестью первого ангела (см. Откр. 14:6, 7) и миллеритской проповедью Второго пришествия. Для него чрезвычайную важность представлял временной элемент в наступлении «часа (времени) суда Его». «Вся адвентистская масса, — писал он, — некогда верила», что в 1843 году произойдет нечто особенное. «Неверие тех, кто сомневается ныне, — писал он далее, — еще не доказывает, что мы все тогда заблуждались. Минувшие годы, нескончаемое отступничество и неверие адвентистов не превратило истину Божью в ложь; она по–прежнему остается истиной».

Второй ангел (см. Откр. 14:8), подчеркивал Уайт, «следовал» сразу же за первым. Когда церкви стали закрывать свои двери перед миллеритами и изгонять их вон, тогда зазвучала весть второго ангела, который провозгласил: «Пал Вавилон… Выйди от нее, народ Мой».

«Это пророчество, — заявил Уайт, — исполнилось в точности, в назначенное время и в назначенном месте… Мы слышали своими ушами, провозглашали его своими устами и всем существом своим ощутили его силу. Своими глазами мы увидели его влияние, когда гонимый народ Божий разорвал узы, связывавшие его с различным церквами, и вышел из Вавилона… Второй ангел призвал нас выйти из павших церквей туда, где мы теперь свободны мыслить и действовать в страхе Божьем. Что крайне примечательно: вопрос о субботе начал горячо обсуждаться среди верующих во Второе пришествие сразу после того, как они услышали призыв второго ангела выйти из церквей. Божья работа продвигается своим порядком. Истина о субботе явилась в нужное время, чтобы исполнилось пророчество»

( Present Truth, April 1850, 67, 68).

Джеймс Уайт (в отличие от Бейтса, который полагал, что весть третьего ангела завершилась 22 октября 1844 года, а провозглашение истины о субботе из Откр. 14:12 началось уже после этой даты) утверждал, что весть третьего ангела включала в себя Откр. 14:12 и проповедь ее началась именно в октябре 1844 года (см. Слово к малому стаду, с. 11). Он считал весть третьего ангела из Откр. 14:9—12 кульминацией пророческого движения, начавшегося с проповеди Миллера, провозглашавшей первую ангельскую весть. Она должна была стать последней Божьей вестью о милости к этому миру, предваряющей великую жатву душ при Втором пришествии, изображенную в стихах 15—20.

Кроме того, Уайт указывал, что в 13–й и 14–й главах Откровения и в третьей ангельской вести говорится о существовании только двух категорий людей в конце времен. Одни преследуют святых и получают начертание зверя, а другие терпеливо ожидают возвращения Христа и «СОБЛЮДАЮТ ЗАПОВЕДИ БОЖИЙ».

«Никогда еще я не испытывал таких чувств, сжимая в руке свое перо, — писал Джеймс, приближаясь к эмоциональной кульминации своей статьи. — И никогда еще я не видел и не ощущал всей важности субботы, как я вижу ее в данный момент. Истина о субботе, подобно восходящему на востоке солнцу, разгорается, набирая силу и значимость, пока не станет великой истиной запечатления… Многие остановились на первой ангельской вести, другие — на второй, и многие отвергнут третью; но лишь некоторые последуют „за Агнцем, куда бы Он ни пошел" [Откр. 14:4], поднимутся и овладеют землею. И хотя им придется пройти сквозь огонь и кровь и стать свидетелями „времени тяжкого, какого не бывало", они не сдадутся и не „примут начертание зверя", но будут бороться и вести свою святую войну, пока с арфами Божьими в руках не воспоют песнь победы на горе Сион»

( Present Truth, April 1850,67,68).

Субботствующие адвентисты воистину нашли себя, свое лицо, свою идентичность среди прочих христиан. Они стали считать себя народом пророчества. Вполне в этом убедившись, они стали называть свое движение «вестью третьего ангела». По их представлениям время рассеяния, последовавшее за разочарованием октября 1844 года, закончилось, и наступило время собирать рассеявшихся, в течение которого они должны проповедовать свою весть для последних дней остаткам миллеризма. Как пояснял Джеймс Уайт в ноябре 1849 года,

«у нас было время рассеяния; оно в прошлом, и теперь наступило время святым собираться в единство веры для запечатления одной святой, объединяющей истиной. Да, брат, оно пришло. Это правда, что работа идет медленно, но зато верно и набирает силу с каждым шагом… Наш прошлый адвентистский опыт, наше нынешнее положение и будущая работа отмечены в 14–й главе Откровения так явно, как только могло это сделать пророческое перо. Слава Богу, что мы видим это… Я верю, что истина о субботе еще прозвучит по всей земле так, как не звучала весть о пришествии… Иисус грядет, чтобы забрать домой бедных изгоев — домой, ДОМОЙ. Те, кто хранит полноту истины, войдут в него. Блаженны те, кто ИСПОЛНЯЕТ заповеди; они, да, ОНИ получат право на дерево жизни и войдут в Святой Град»

(Письмо Джеймса Уайт к брату Боулсу от 8 ноября 1849 г.).

Уточнение вестей первого и второго ангелов

В конце 1840–х и на протяжении 1850–х годов субботствующие адвентисты внесли определенные поправки в свое изначальное понимание первой и второй ангельских вестей. Они не только стали считать, что весть третьего ангела включает в себя Откр. 14:12 и что зазвучала она в октябре 1844, но и убедились, что все три вести в период после 1844 года нужно провозглашать одновременно, хотя они и начинали звучать последовательно, одна за другой. Субботствующие адвентисты пришли к пониманию, что должны проповедовать все три вести, а не только третью. Так что они стали говорить, что их движение провозглашает не только весть третьего ангела, но и трехангельскую весть в целом.

Что касается вести второго ангела из Откр. 14:8, то субботствующие адвентисты по–прежнему придерживались толкования Чарльза Фича, считая, что Вавилон включает в себя и отступнический протестантизм, и римский католицизм. Как писал Джеймс Уайт в 1859 году, «мы без колебаний относим Вавилон Апокалипсиса ко всему разложившемуся христианству». Разложение, по его мнению, подразумевало и нравственное падение, и смешивание христианских учений с нехристианскими представлениями, такими, как бессмертие души. Последний фактор оставлял церкви беззащитными перед такими течениями, как спиритизм. Короче говоря, Вавилон означает смешанные церкви ( Ревъю энд Геральд, 10 марта 1859 г., с 122, 123).

Одним из важных векторов осмысления второй ангельской