И вот теперь, когда Мартин оказался фактически заточен в аквариум из-за своей ужасной ал-лер-ги-и, Дине светила самая настоящая тройка за контрольную. Вообще-то Дине это было не очень важно. Дина обладала настоящей женской мудростью, а женская мудрость гласила, что умение выращивать ананасы и понимать все без слов куда важнее какого-то там деления на три. Но вот Мартин ужасно переживал, что подводит Даму Своего Сердца.

«Простите меня,» – печально написал он на табличке, – «Я слаб и бесполезен».

– Пожалуйста, не переживайте, Мартин, – сказала Дина и поболтала пальцем в аквариуме, чтобы Марину не было так тоскливо. – Я думаю, с математикой мне поможет Томас.

– Томас? – медленно переспросил Мартин. – Кто такой Томас?

Каждое утро Мартин, заточенный в аквариум ал-лер-ги-ей, осторожно высовывал хобот наружу в надежде, что неведомое растение, приносящее ему столько мук, уже отцвело. Каждое утро он держал хобот над водой минут пять. И каждое утро примерно через пять минут хобот Мартина начинал нестерпимо чесаться. Тогда Мартин с грустью утаскивал хобот под воду и вздыхал так тяжело, как могут вздыхать только очень маленькие слоны, заточенные в довольно небольшой аквариум. Потому что чешущийся хобот означал еще один день под водой – без видеоприставки, без книг, без игр, а главное – с ужасным ощущением, что все вокруг заняты делом и живут прекрасной, веселой жизнью, а ты сидишь один, и все твое развлечение – две довольно ленивых золотых рыбки. В ответ на попытки заговорить рыбки испуганно отплывали от Мартина подальше.

В первые же дни Лу принес Мартину все свои игрушки для ванны и побросал их в аквариум, но Мартина не очень интересовали игрушки, хотя поступок Лу ужасно его тронул. Марк и Ида специально перетащили на кухню телевизор и оставляли его включенным, когда уходили на работу, но телевизор успел надоесть Мартину хуже горькой редьки, да и смотреть его сквозь стекло аквариума и толщу воды было не слишком удобно. По вечерам Джереми по часу терпеливо перелистывал перед аквариумом страницы книг, чтобы Мартин мог читать, но большую часть времени бедный маленький слон лежал на дне, как большая устрица, жевал водоросли, дремал, тосковал и… мучился.

Потому что в жизни Дины появился Томас.

Каждый день Дина забегала проведать Мартина хоть на одну минутку. И каждый день эта минутка делала Мартина счастливым и несчастным одновременно. Потому что Дина то и дело рассказывала про этого самого Томаса. Томас учился с Диной в одном классе и был очень умным мальчиком. И хорошим – судя по тому, что Дина о нем рассказывала. Он врезал одному гаду, который попробовал поставить Дине подножку. Гад в ответ разбил его очки, но Томас все равно мужественно проводил Дину домой, хотя Дине пришлось вести его за руку, чтобы он не наткнулся на какое-нибудь дерево. Он предлагал ей поднести ее сумку (Дина в ответ возмущалась и демонстрировала бицепс, но Томас все равно предлагал). Он занимался с ней, когда ей не давались правила деления на шесть. Он починил ее самокат.

А Мартин все это время сидел в аквариуме.

В этот день они с Джереми вели за обедом невеселую беседу, постоянно капая в аквариум вишневым джемом с бутербродов (Джереми это не нравилось, но Мартин сказал – ничего, может, жизнь покажется ему хоть сколько-нибудь слаще.

«Зря меня на свет клонировали,» – грустно написал Мартин. – «Нет мне в жизни счастья».

– Полно тебе, – сказал Джереми, – вылезешь ты из аквариума и снова будешь целыми днями сидеть с Динкой на крыше и плеваться в Лу жеваной бумагой. Тем более – вот-вот каникулы.

Мартин мечтательно прикрыл глаза. Каникулы означали, что в Министерстве, где Мартин начал работать советником самого Премьер-Министра по Детским Вопросам после удивительной истории про манную кашу, начнется отпуск. Каникулы означали, что Джереми и Лу перестанут ходить в школу. Каникулы означали, что можно будет бесконечно спорить с Джереми о влиянии на политику Советов в 1918—1919 годах. Каникулы означали, что можно будет мастерить с Лу давно изобретенную ракету-кошконоситель для высаживания Бойцовых Котов в диспозиции противника (Лу уже не раз задумчиво поглядывал на Динину кошку Алису, и Мартина это здорово беспокоило, так что он надеялся очень внимательно приглядывать за опытными запусками кошконосителя). Каникулы означали, что Марк и Ида вот-вот возьмут отпуск, и вся семья, – конечно, вместе с Мартином, – отправится на недельку к озеру, купаться и загорать (правда, мысль о купании сейчас вызывала у Мартина острое отвращение). Но главное – каникулы означали, что Дина, живущая прямо по соседству, целыми днями будет дома. Они с Диной будут воровать соседские яблоки (Дина будет ставить Мартина себе на плечи, а он будет хоботом дотягиваться до самых красных яблок во всем саду). Они с Диной будут сидеть по ночам на крыше (пока Дину не погонят спать) и рассказывать друг другу Страшные Истории про Таближу Умножения (если бы вы знали всю правду про Таблицу Умножения, вы бы постарались забыть ее как можно скорее). Они с Диной будут пуляться в Лу жеваной бумагой. Они…

Мысль о том, какое прекрасное лето он проведет рядом с Дамой Своего Сердца, – пусть она и не желала становиться его женой, – на минутку заставила Мартина мечтательно прикрыть глаза. И тут он вспомнил про Томаса.

Мартин лег на дно, двумя лапами сгреб колышущиеся над ним водоросли, спрятал в них морду и попытался тихонько взвыть, но вместо этого только пустил хоботом целую кучу пузырей.

– Ну ладно тебе, – сказал Джереми, – какой-то Томас. Подумаешь, Томас. Просто мальчик. А ты – Слон! Да еще какой. Говорящий. В «дурака» играешь. Проигрываешь, правда, но зато весело. Волынка, опять же. Романсы. От романсов женщины тают. А тут какой-то Томас. Глупости. Ну, поможет он ей с делением на четыре, велика заслуга. Ну спишет у нее сочинение. Ну, сходит с ней завтра на утренник…

Мартин медленно отодвинул водоросли в сторону и уставился на Джереми. А потом всплыл, медленно перебирая лапками, высунул голову из воды и осторожно спросил:

– Какой такой утренник?

– Упппс… – сказал Джереми.

«Почему Вы не сказали мне про утренник?» – написал Мартин на дощечке, прижал ее к стеклу аквариума и укоризненно покачал головой. Из-за воды его уши качнулись очень медленно, и Дине вдруг стало ужасно грустно.

– Не знаю, – искренне сказала она. – Я почему-то боялась, что Вы расстроитесь. Хотя и непонятно, с чего бы.

«И вовсе не с чего! Я совершенно не расстроен!!» – написал Мартин. – «Наоборот, я ужасно рад! За Вас. И за Томаса. И за Вас.»

– Мне кажется, что Вы все-таки расстроены, – осторожно сказала Дина.

«Я ужасно расстроен», – честно написал Мартин.

– Вот видите, – огорченно сказала Дина. Мартин быстро что-то написал на дощечке, потом стер, подумал, потом написал опять, немножко поколебался и приставил дощечку к стеклу.