После гола Харламов остался на льду и продолжил ловить кураж. Всё повторяется как под копирку. Валера, получая шайбу после вбрасывания в центральном круге, опять выезжает в этот же угол, опять обыгрывает того же бедного правого защитника и едет по линии ворот к вратарю. В точности повторяет свое действие. Но вратарь уже сосредоточился, его просто так не проведешь. Он выдвигается навстречу Харламову, дергает руками, покидая угол ворот, в этот момент Валера стрелой, огибая ворота сзади, выскакивает из-за другого угла и отправляет шайбу в пустые ворота».

Рассказывая об этом, Ерфилов победоносно держит паузу, словно не Харламов, а он забивал эти шайбы. Он счастлив, что вырастил такого великого игрока: «Похоронка в первом же периоде. А в концовке игры на табло горят цифры 12:2».

О том, как блистал на этом турнире и особенно в его финальном матче Валерий Харламов, вспоминал его партнер по тройке Владимир Богомолов: «В Минске совершенно неожиданно я увидел нового Харламова. В предпоследнем матче я упал за воротами и наткнулся на конек. “Легко отделался, повезло”, — повторял доктор, накладывая швы. Выступать, однако, запретил. На финал я, капитан, вывел команду, отыграл несколько смен, и Борис Павлович Кулагин снял меня с игры, понимая серьезность травмы. Наша скамейка была дальней по отношению к чужой зоне, поэтому, когда там появлялся Харламов, сразу хотелось привстать, чтобы всё рассмотреть. С шайбой на крюке клюшки выбирался он из углов площадки, где сражались сразу несколько игроков, уходил в центр и выдавал острейшие пасы или атаковал ворота сам. Три или четыре гола забил. Играя сам — перемещаясь, открываясь, кого-то отвлекая, угрожая воротам. Словно шахматист, просчитывал возможные варианты и успевал выбрать лучший; вынужденно став зрителем, был изумлен: как же лихо можно выходить из углов площадки?! До чего же здорово играет Валера!»

«Несмотря на такие фокусы, у Валеры никогда не было тяги к пижонству, циркачеству на льду. Это было у Саши Смолина. Тот мог сам с собой играть, подбрасывать шайбочку, подкидывать ее так-сяк, отсюда, из-под ног, он игрался с шайбой. А Валера играл в хоккей. Валерке надо было обыграть, забить. А как он это делал — его не особенно волновало», — вспоминает Виталий Ерфилов.

Еще одна интересная сцена произошла, когда армейская молодежная команда уже на вокзальном перроне ждала отправления поезда до Москвы. Кулагин отошел по своим делам, и с ребятами, отпраздновавшими успех, остался Виталий Ерфилов.

«Находимся мы на перроне, у нас еще где-то час до поезда, они сидят, я подхожу, довольный, они довольные, и вдруг они меня спрашивают: “А можете вы нам нарисовать нашу перспективу?” Могу, отвечаю. И говорю лучшему нападающему первенства СССР среди молодежных команд Владимиру Богомолову: “Тебе в ЦСКА делать нечего, тебе надо идти в ‘Локомотив’; тебе, Саша Смолин, надо остаться, потому что тебя любят Тарасов, руководители. Валера Харламов, тебе надо остаться, потому что ты сможешь играть и будешь играть”. Я им раздал цэу — ценные указания. После этого они садятся в поезд, и каждый из них мрачнее тучи. Кулагин подходит ко мне: “Виталик, что случилось, почему они такие мрачные?” Я говорю: “Рассказал им их перспективу”. — “Дурак! Кто ж так делает?” — “Дурак? Да, согласен! Но я не ошибусь ни в одном слове”. И время показало: как я сказал, так и вышло», — вспоминал Виталий Ерфилов.

Итак, ребята возвращались в Москву. Они стали чемпионами, но после трудного разговора с Ерфиловым на душе было как-то тяжело. Как оказалось, все трудности действительно только начинались. Путь в команду мастеров лежал через тернии.

Анатолий Тарасов очень внимательно следил за армейской школой. Харламова в деле он практически не видел до его выступлений в составе молодежной команды. Но вот после финала молодежных команд в Минске, где тот сильно проявил себя, стал расспрашивать об игроке.

После возвращения домой у Харламова состоялся разговор с Тарасовым. В результате он принял решение взять академический отпуск в институте и написать заявление о приеме в ЦСКА. «Петров написал. И не жалеет», — только и сказал Анатолий Тарасов, при этом внимательно изучая новичка. По взгляду мэтра Валерий понял, что всё здесь не так просто. С распростертыми объятиями его никто в основе не ждет. И точно.

«Я уже играл за мужскую футбольную команду “Торпедо”, Валерка в марте пришел к нам на тренировку и говорит: “Беру академический отпуск в институте. Я ухожу в армию”», — вспоминал Вадим Никонов.

Тарасов обещал взять Харламова на турнир в Японию, куда отправился ЦСКА для участия в товарищеских встречах с местными хоккеистами. Но отцепил его в последний момент от поездки. А спустя несколько месяцев отправил в командировку на Урал, откуда хоккеисты обычно возвращались подавленными и часто утратившими веру в свои способности.

«С Валерой мы начали вместе играть с 1965 года. Он, будучи 1948 года рождения, играл за год 1949-й. Я был тогда вторым вратарем и вместе с ним участвовал в тренировках, — вспоминал Владислав Третьяк. — Для него, конечно, был ударом эпизод, когда армейцы отправились в Японию, а ему перед самым взлетом не дали визу. Это была мечта каждого хоккеиста. Вместо него поехал Смолин, а Валеру отправили в Чебаркуль. Человек мог сломаться в этой ситуации, а Валера взял и стал штамповать голы».

По словам Александра Гусева, в молодежной армейской команде своей техничной игрой действительно выделялись Харламов и Смолин. «Смола даже повыше его котировался, но не пошло у него потом. Он потом в Японию уехал вместо него. Мы с Валеркой не поехали, нас не взяли, хотя должны были», — вспоминает Александр Гусев.

История, когда Ерфилов и Кулагин весной 1967 года после победного для ЦСКА молодежного чемпионата СССР настойчиво уговаривали Тарасова взять Харламова в армейский клуб, из разных уст обрастает разными подробностями. Говорят, что тот сказал своим помощникам знаменитую фразу: «Это же конек-горбунок! Зачем нам еще один метр с кепкой». Но помощники настаивали на своем. Вызвав к себе Харламова, Тарасов взглянул ему в глаза и сказал: «Хочешь рискнуть — давай. Пробьешься — молодец. Не пробьешься — винить некого будет. Тебе в армию по годам пора?» Харламов ответил, что да, пора. Пришлось выбирать между ЦСКА и институтом. Выбор был сделан в пользу клуба.

Борис Сергеевич беспокоился за сына, у которого в новом коллективе не удавалось выйти на ведущие роли. «Особенно его беспокоило, когда его отправляли в Чебаркуль. Папа пришел ко мне и говорит: что делать, как поступить? Его звали и в другие команды, а он, учась в институте физкультуры, “сдался” в армию. Там были такие перипетии интересные. Валерка со мной мало консультировался», — признавался Виталий Ерфилов.

«Валере, когда он начал тренироваться в основном составе ЦСКА, просто не хватало силенок убежать в отрыв, тех самых, мощишек, как говорят; потом это все наросло, и он сам, насколько я знаю, занимался с гантелями. Валера был человек, который хотел чего-то добиться. Если Смолин Саша, не в обиду ему будет сказано, думал, что все само пришло уже, то Валера, в отличие от него, избежал искушений и гнул свою линию благодаря врожденному упорству. Смолин после того, как Альметов, закончив карьеру в 27 лет, вручил ему свой игровой свитер — дескать, вот он, наследник, снизил обороты. Плюс он, в отличие от Валеры, избегал единоборств. Валерке же было все равно, сколько против него соперников впереди и какие у него габариты. Он лез в самую гущу борьбы, не чураясь черновой работы», — вспоминал в беседе Вадим Никонов.