— Непременно скину! — очень серьезно пообещал государь. — А это еще кто таков? — перевел он взгляд на перепачканного посла.

— Я шведский посол…

— Посол, говоришь, — недоверчиво прищурился государь. — Кхм, только что-то такого посла в своем царствии я не видывал. — Почесав затылок, добавил в раздумье: — Знавал я прежнего шведского посла, барона Кинэна, но на нем был парчовый кафтан, парик с шелковыми прядями, ботфорты со шпорами. А твоя одежда в помете перемазана. А может, ты самозванец?

Дворовые негромко посмеивались, ожидая очередной потехи.

— Я и есть тот самый посол барон Кинэн! Только эти люди нанесли обиду моему посольскому достоинству, а значит, нанесли обиду всей Швеции, — губы посла подрагивали от обиды, но говорил он спокойно и ледяным тоном.

— Бог ты мой! — всплеснул руками Петр. — Да это же мой друг барон Кинэн!

— Да, ваше величество, это я, — размяк малость барон.

— Что ты будешь делать! Вот только я никак тебя не мог признать из-за этого дерьма. — Отстранившись, предупредил: — Извини, обнимать не стану, как бы самому не перепачкаться.

— Ваше величество, этим человеком, — показал швед рукой в сторону князя Ромодановского, продолжавшего восседать на стуле, — в моем лице всему королевству Швеции было нанесено оскорбление. Я требую наказать обидчика!

— Вот они какие дела, — озадаченно произнес Петр. — Так и до войны со Швецией недалеко. А ведь мы вечный мир заключили… Ну чего же это вы не поделили! Ты, наверное, посол, в его двор в шляпе пришел, — заметил Петр, хитровато прищурившись. — Вот кесарь на тебя и осерчал. Ты когда к королю во дворец приходишь, шапку снимаешь? То-то и оно. Я ведь сам в дом князя Ромодановского пешим иду, а потом и шапку снимаю перед его кесарским величеством. Ты своего короля Карла чтишь?

— Шведский король Карл XII первый среди дворян, — залепетал обескураженный посол.

— Вот видишь… Так почему ты нашего кесаря уважить не хочешь? Давай мы с тобой выпьем вина, барон, да позабудем об этом недоразумении.

Горделиво приподняв перепачканный подбородок, барон Кинэн заговорил:

— Я пришел выразить ноту протеста, ваше величество.

— Это что за нота еще такая? — посуровел Петр.

— Подданные шведского короля Карла ХII находятся под стражей в Преображенском приказе.

— Да? — удивился Петр, посмотрев на князя Ромодановского. — Правда?

— А кто же его знает? — беспечно отвечал Федор Юрьевич. — Может, и сидит кто, всех-то не упомнишь. Правда, попались нынче тут какие-то беспаспортные, вот я и определил их в приказ до выяснения. Вдруг они лазутчики?

Даже оставшись без парика, посол умудрялся сохранять достоинство:

— Это не лазутчики. Они остановились в гостинице, где у них украли документы. Добравшись до Москвы, они обратились за помощью к вашему офицеру на заставе, а тот вместо того, чтобы им помочь, упрятал их в темницу.

— Было такое? — насупился Петр.

— Кажись, что-то припоминаю, — неохотно признался стольник. — А только разобраться тоже надо.

— Разберемся, — пообещал Петр. — Ну что, ваше кесарское величество, поднимайся с трона, веди нас в Пыточную. Страсть как не терпится посмотреть на шведку. — Глянув на шведского посла, хитровато подмигнул: — Вот только непонятно, чего же ты о ней так печешься, уж не полюбовница ли она твоя?

Волосы на висках посла от возмущения стали топорщиться еще больше.

— Я выполняю свой долг.

— Ладно, ладно, — примирительно постучал Петр по плечу посла. — Пошутил я. Фу ты, кажись, и сам перепачкался, — брезгливо посмотрел он на ладонь. — Подь сюда, — подозвал он стоящего рядом холопа.

— Чего прикажешь, государь-батюшка? — зарделся от счастья отрок.

— Спину подставь.

Холоп охотно развернулся. Отерев испачканную ладонь о рубаху дворового, Петр распорядился:

— Ну чего расселись. Потопали!

Злоключения начались в тот самый момент, когда они пересекли таможню. Уже через полчаса зарядил сильнейший дождь. Карета дважды вязла на разбитой дороге, и графине на некоторое время приходилось выбираться в сырую грязь. Одно из любимых платьев было безнадежно испорчено, а в довершении ко всему о торчащие коряги порваны сапоги. Ноги мгновенно промокли, и графиня Корф всерьез опасалась простудиться.

До ближайшей гостиницы они доехали только поздно вечером, где им была выделена одна небольшая комнатка на двоих. Промаявшись без сна полночи, графиня Корф повелела запрягать карету и двигаться дальше.

Эта была главная ошибка.

Дороги в России безлюдны и мрачны. Даже военные отряды предпочитали ночевать где-нибудь поблизости от селений. Уже через час езды их остановил отряд разбойников из десяти человек. Пальнув из мушкета для пущего страха в воздух, они приказали остановить карету. Помахав саблями, злодеи выгребли все, что было в карете, не оставив даже комплектов нижнего белья. Вместе с одеждой забрали и документы, после чего растворились в лесу так же неожиданно, как и появились.

Только спустя некоторое время графиня осознала, что с ними случилось не самое худшее. В конце концов, им оставили карету и лошадь, и ни один из разбойников не посягнул ни на ее честь, ни на ее жизнь Уже под утро приободрившейся барон принялся шутить о том, что графиня не пострадала оттого, что ночью разбойники просто не сумели разглядеть, насколько она прекрасна.

Луиза невольно улыбнулась. Эта была единственная забавная шутка, которую она услышала за последние несколько дней.

К Москве они подъезжали с большой надеждой, что все злоключения остались где-то в дремучих лесах на окраине России. А потому стрельцов, стоящих на заставе на подступе к Москве, они восприняли едва ли не как родных.

Стрелецкий голова, понуро выслушав сбивчивый рассказ барона, даже дважды сочувственно крякнул, не отрывая взгляда от высокой груди графини. А потом предложил проехаться до Преображенского приказа. Луиза выразила неподдельный восторг, полагая, что это и есть то самое место, где иноземные граждане попадают под защиту русского государства. Но уже через полчаса выяснилось, что она попала в самую настоящую темницу, где ей предстояло дожидаться своей участи. Затолкав обескураженную графиню в грязное, пропахшее испражнениями помещение, стрельцы задвинули тяжелый засов и удалились по своим крамольным делам.

Помещение погрузилось во мрак.

С минуту графиня пыталась справиться с шоком, не зная, что же ей предпринимать дальше. В действительность не хотелось верить. И эта она одна из самых красивейших женщин Европы! Предмет страсти шведского короля и саксонского курфюрста! И вынуждена пребывать в русской тюрьме! А самое ужасное — совершенно неизвестно, что может случиться в ближайшее время.