На третий день пути впереди показалась холмистая возвышенность, а когда они поднялись на вершину, в лицо Гудвину пахнуло свежим, соленым ветром. Впереди за склоном раскинулось синее море.

Под вечер они спустились в низину и очутились в небольшом портовом городке, который назывался Пул. Тесные улочки, нигде не сворачивая, прямиком сбегали по склону к гавани. Сплошными рядами тянулись крытые соломой домики. Перед многими из них светились фонарики. Это означало, что здесь можно получить за плату еду или ночлег, иногда и то и другое вместе. Пул кишел моряками, и они были совсем не похожи на тех людей, с которыми в последние годы привык иметь дело Гудвин в своем трактире. Вступая в город, он думал, что легко найдет с моряками общий язык. Ведь он и сам много лет проплавал на кораблях, но с тех пор подзабыл, как суров моряцкий мир, и сейчас у него было такое чувство, словно те годы, когда он плавал, относятся к какой-то другой жизни. Многие моряки расхаживали с большими ножами за поясом, с серьгой в ухе или с железными обручами на руках и запястьях.

Сначала Гудвин спустился в гавань поглядеть на большие парусники. Он вспомнил свою молодость, и у него засосало под ложечкой. Жизнь на море была сурова и полна опасностей, но в то же время замечательна и богата приключениями. Он улавливал каждый скрип корабля или причального троса. Он был на ты со всеми звуками, раздающимися на борту при погрузке и выгрузке, каждый запах был ему знаком так же хорошо, как запахи в его кухне. Гудвин вздохнул и двинулся по крутой улочке назад, выбрал один из домов под соломенной крышей с крошечными оконцами, где обслуживали постояльцев. Он рассчитывал узнать здесь про корабли, которые отправляются во Францию. Гудвин с Гектором вошли и устроились за столиком в углу. Хотя вечер еще не наступил, в помещении было уже совсем темно, здесь сильно пахло дегтем, ромом и забористым табаком. Повсюду в тесном зальце были расставлены столики, за которыми сидели моряки. На столах перед каждой компанией стояла темная бутылка ямайского рома, и перед каждым из посетителей стояло по рюмке, которую он выпивал одним духом. Опрокинув одну рюмку, он тотчас же наливал себе следующую. Новая порция рома ждала наготове, пока беседа не подводила к подходящему моменту, когда полагалось выпить. Такие моменты выдавались довольно часто, и всякий раз все моряки, сидевшие за столом, как бы инстинктивно угадывали тот миг, когда пора было опрокинуть рюмочку. Автоматическим движением каждый хватал свою рюмку, запрокидывал голову и глотал свою порцию рома. По их голосам нельзя было сказать, что они очень наслаждались этим крепким напитком, и однако же у них тотчас появлялось желание выпить следующую порцию. Гудвину очень хотелось узнать, о чем таком толковали посетители трактира, что после этого непременно требовалась рюмка рома, но он сидел слишком далеко от них. Широкие плечи моряков были сдвинуты вместе, и, сбившись в кружок, они так тихо бубнили сиплыми голосами, что за другими столами их разговор невозможно было расслышать.

Спустя некоторое время к Гудвину подошел хозяин харчевни — здоровенный, толстый, лохматый детина с орлиным носом и хмурым лицом. Гудвин догадался, что в молодости он тоже был моряком.

— Рому? — спросил он Гудвина.

— Нет, спасибо! — ответил Гудвин. — Я бы лучше выпил кружку твоего пива, в тех местах, где я живу, мы больше привыкли к такому питью.

Для портового города это было очень странно. Беседующие моряки на миг умолкли, и в маленьком темном зальце воцарилась тишина. Моряки обернулись и покосились на Гудвина — человек, который не любит ром, вызывал у них недоверие! Гудвин дружелюбно улыбнулся им, однако ясно почувствовал, что попал в непривычную для себя компанию.

Трактирщик долго рылся у себя за стойкой и даже демонстративно открыл крышку лаза, ведущего в подпол, однако в конце концов благополучно отыскал кувшин старого пива для Гудвина. Он с грохотом поставил кружку на стол перед Гудви-ном, ясно давая понять, что недоволен гостем, который не пьет рома.

— Послушай, — обратился Гудвин к хозяину, — не мог бы ты мне сказать, не найдется ли на каком-нибудь корабле места для человека, которому надо попасть во Францию?

И вновь моряки прервали свою беседу и вместе с трактирщиком неодобрительно покосились на Гудвина.

— Ну куда тебе, сухопутной крысе, плавать на корабле? — упрямо сказал трактирщик. — Уж лучше бы ты оставался на суше!

С этими словами он удалился к себе за стойку, а моряки постепенно вернулись к своей беседе. Видя, что не добьется тут толку, Гудвин собрался было уходить, чтобы вновь попытать счастья в гавани. Но в этот момент дверь с улицы отворилась, на пороге показался рослый толстяк, который сказал:

— Здрассте, здрассте, добрые люди! Как вы тут поживаете?

Лицо вошедшего венком обрамляли седые кудри и курчавая борода. На губах — и в глазах играла улыбка, словно он был в прекрасном настроении, а на плече у него восседал великолепный попугай с сине-красно-зелеными перьями. Моряки и на вошедшего бросали косые взгляды за то, что он позволил себе быть в хорошем настроении, но он, казалось, не обращал на это внимания. Он сел за соседний с Гудвином столик и шумно перевел дух.

— Ффу! Ну и трудное же это было плавание! — произнес он, радостно улыбаясь на все стороны. — У берегов Испании мы попали в ужасный шторм, у нас сразу сломалась фок-мачта и ветром сдуло моего славного попугая. — При этих словах он погладил птицу по спинке. — Ну-ка! Поздороваешься по-хорошему со всеми, кто тут сидит? — обратился он к попугаю.

— Чтоб вам провалиться сквозь землю! — пожелал морякам попугай.

После такого приветствия все стали бросать еще более хмурые взгляды на вновь пришедшего.

— Да, к сожалению, он еще не научился вежливому обращению, — сказал старый моряк извиняющимся тоном. — А так он вообще-то очень порядочный попугай. Звать его Кастанак.

Гудвин так вздрогнул, что чуть было не расплескал пиво из кружки. Пиво было старое и давно потеряло вкус, так что пролить его было не жалко, тем более что сейчас мысли Гудвина занимало другое.

— Послушай, можно я пересяду к тебе? — спросил Гудвин и передвинулся за столик, где сидел толстяк с попугаем. — Похоже, ты много плавал по морям, а мне очень надо с кем-нибудь посоветоваться.

— Ну конечно же! — радушно согласился старый моряк. — Конечно же садись, мы составим тебе хорошую компанию!

— Пей свой ром! — приказал попугай Гудвину. Гектор приоткрыл один глаз и посмотрел на попугая, но решил, что птица недостойна того, чтобы ради нее открывать и второй.

Хотя Гудвин не знал этого человека, но веселый старый моряк, зашедший в трактир, сразу ему понравился. А теперь ему надо было узнать, отчего попугай получил имя Кастанака.

— Я ищу корабль, который отвез бы меня во Францию, — сказал Гудвин благодушному моряку. Гудвину не терпелось расспросить его про попугая, но он решил, что будет благоразумнее сначала завоевать доверие собеседника. — Я плавал не слишком много. Не знаешь ли ты, есть ли тут в гавани корабль, который должен отправиться во Францию?