Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замолчал, выразительно посмотрел на донесенную Андрэ вторую бутылку.
Что делать – разлили.
Выпили.
Сашка закурил.
– Так вот. Проснулся. Заснуть – не могу. Клапан давит в полный рост. Ну, встал, трусы нашел, натянул. Вышел в гостиную. Думал сигареты поискать. А там Условный Петр аж в окружении троих храпит. Причем девушки умудрились уснуть в таких позициях, что – одна другой краше. Ладно, думаю, сейчас в сортир схожу, потом кого-нибудь обработаю. Обязательно. Не мог их Петя в одиночку так удовлетворить, что больше не хочется. Не мог. При всем моем к нему уважении.
Ну, сигареты я тоже сразу нашел. На журнальном столике. Взял пачку, зажигалку, журнальчик с собой какой-то прихватил да и уселся на фаянсового друга. Сижу, покуриваю, журнальчик читаю. Подумываю над тем, кого из живописной троицы, что вокруг Условного расположилась, оприходывать буду в первую очередь и хватит ли меня на вторую. И стоит ли сначала забить косячок, а уж потом приступать к фрикциям, или, может быть, лучше поступить наоборот.
То есть, размышляю, что сначала – вдуть или дунуть.
Философская тема, надо сказать.
И чертовски приятная.
Ну, сделал свои дела, подтерся, начинаю вставать, а меня оттуда кто-то вдруг ка-а-ак схватит за член…
– Откуда-откуда? – переспрашиваю.
– Оттуда! – отвечает.
– Да, блин, откуда «оттуда»-то? Хрен тебя разберешь, придурка! – тут уже и Русланыч не выдерживает.
– Да из унитаза! – заорал Сашка и потянулся за очередной сигаретой.
Дал ему прикурить, потом с Русланом переглянулся.
– Хорошая, – говорю, – трава, похоже, была. Ты у этих эмтивишниц не узнавал потом, откуда брали?
– Не, – качает головой Руслан со знанием дела, – это не трава, это «белка». От травы так не торкает. Или они там еще какой дрянью вмазывались перед групповухой, он просто не помнит…
– Да помолчите вы, идиоты! – орет Художник. – Тоже мне, аналитики выискались! Психологи, мать вашу! Специалисты по контркультуре! Наркологи хреновы! Дайте дорасскажу, сами все поймете…
Мы переглянулись.
– Мы все во внимании, Сань, – говорю.
Руслан тоже кивает.
– Вот так-то лучше, – успокаивается Художник. – Короче… Короче – сижу. Плохо мне.
Еще раз пытаюсь подняться, а меня снова – хвать! – и не отпускают.
Мы снова переглядываемся.
Ни фига себе, думаем, парня плющит.
Может, «скорую» вызвать?
– Ну, помолился, – продолжает, – мать покойницу вспомнил, прощения попросил. Не помогает. В смысле, пытаюсь подняться – та же история. Закурил. Снова пытаюсь встать – то же самое. Кошмар. А посмотреть вниз, кто там меня за член держит – страшно. Два часа так просидел. Как не поседел – просто сам даже не знаю. Пот, по крайней мере, даже не ручьем лил. Водопадом…
…Сашка нервно затушил окурок, налил себе рюмку и опрокинул, даже не глядя в нашу сторону.
Потом закурил следующую сигарету, чуть успокоился и задумчиво уставился в оконное стекло.
Там смеркалось.
– Ну, – не выдерживаю, – так кто же тебя там держал-то?
Он вздохнул, стряхнул пепел в пепельницу.
– А, – говорит, – ты об этом… Да никто там меня не держал. Просто я презерватив снять забыл перед сном, пьяный был, сам понимаешь, в полные дрова, а когда вставал – не обратил внимания. Ну а пока личинку откладывал, – и пописал заодно, естественно. Он и раздулся. Уперся, зараза, в стенки сливного отверстия. Пока сидишь-то с пьяных глаз – ни фига не чувствуешь. А как вставать – так полное ощущение, что тебя снизу, из унитаза за хрен держат. Страшно – просто ужас как…
Ой, господи, бог ты мой, как же мы ржали.
Взахлеб.
И Сашка с нами вместе.
А потом вдруг затихли.
Я зачем-то примерил эту дурацкую историю на себя и мне стало как-то нехорошо. Как представишь…
Ночь.
Тишина.
Ты сидишь на чужом унитазе в совершенно чужой квартире.
Потом пытаешься встать, а тебя кто-то снизу хватает за мужское достоинство.
Прямо из унитаза.
А взглянуть, кто, страшно.
Холодный, ледяной белый кафель у тебя под ногами.
Холодный, ледяной синий кафель на стенах.
Белый, крашенный ослепительно чистой нитрокраской потолок.
Холодный белый свет лампы без абажура.
И белый ледяной ужас у тебя в душе.
Б-р-р-р…
Ужас, летящий на крыльях ночи.
Очень страшная получается история, если – вот так вот, непредвзято.
Не дай бог на себе испытать…
Я его почему-то совершенно не помню анфас.
Только профиль – будто вырезанный из белой восковой бумаги. И роскошная черная грива, которую он иногда собирал тонкой резинкой в совершенно шикарный хвост.
Хищный, горбоносый, живой.
Всегда дорого и стильно, хоть, на мой взгляд, и несколько безвкусно одетый, – от него всегда ощутимо тянуло притягательным мужским запахом опасности…
Помню, как мы познакомились.
Он вошел в паб, как входят только хозяева: уверенно и властно, но все равно оставляя за собой какое-то неровное ощущение. Так ходят спецназовцы на работе и канатоходцы в цирке, когда один неверный шаг – и вот она, пропасть.
– Привет, – говорит, – мужики. С кем из вас можно поговорить?
Я хмыкнул первым.
Что неудивительно.
Нас на тот момент в пабе всего двое было, не считая бармена Андрэ. Свинтили пораньше с работы, чтобы обсудить предстоящую рыбалку в Карелии.
Я и Русланыч.
Еще Виталик должен был вот-вот подтянуться, но не опаздывающий Виталик – явление природе не известное…
Но хмыкал я, естественно, – не по этому поводу.
Вот еще…
Просто у меня на подобного рода ребят – чутье.
Стоит им только где-то появиться – жди неприятностей.
Но вопрос, который он хотел нам задать, оказался вполне мирным:
– Мне сказали, сюда Игорь Ленкин иногда заходит. Никто не скажет, как с ним связаться? Мы с ним лучшими друзьями по институту были, а потом жизнь разбросала. Вот, приехал в Москву, ищу. Со старой квартиры он переехал, телефон молчит. Единственное, что удалось выяснить, – у вас тут бывает. Вот и зашел…
Русланыч, который в этот момент меня в очередной раз делал в бильярд, только плечами пожал: