сих пор закрыты. Каждое прикосновение острее, чем было до этого. Начинаю часто дышать, передвигая ноги.

Ступни горят от хождения по ступенькам, и прохладный бетон кажется настоящим раем для пылающей кожи. Когда покрытие вдруг становится другим, я резко дергаюсь, но Круглов крепко держит меня. Инстинктивно открываю глаза и пытаюсь вырваться.

— Алимеева, успокойся. — Усмехается, пока я впиваюсь в его руки мертвой хваткой.

— Ты меня убить решил?! Перед таким нужно спрашивать, не боится ли человек высоты?! — Хриплю, потому что функция «пищать» мгновенно переходит в режим офф.

Смотрим друг другу в глаза с той лишь поправкой, что он выше, чем до этого. Отсутствие каблуков устанавливает чертово неравенство!

— Лиль, просто расслабься. Повернись ко мне спиной, не глядя вниз, и посмотри перед собой. — Стою, не двигаясь, и качаю головой.

— Бред какой-то. — Фыркаю, но Максим кивает вперед.

— Ты только посмотри. Не понравится, — пожимает плечами, — уйдем. Я держу тебя крепко. Если и рухнем, то на балкон этажом ниже и вдвоем.

Медленно выдыхаю, прикрываю веки и переворачиваюсь. Сердце трепыхается, потому что под ногами какие-то металлические прутья, и мне кажется, что я сейчас реинкарнируюсь в птичку.

Пингвина, хм…

— Вот можешь же быть послушной, девочкой. — Раздается смешок над ухом. — Смотри, Алимеева. — Открываю глаза и ахаю.

Город будто на ладони. Яркие огни. Маленькие, большие. Разных цветов.

— Не туда, — Макс поворачивает мою голову одной рукой вправо, и я вижу что-то невероятное, — всего-то колесо обозрения, а выглядит незабываемо. Все, держу. — Помещает руки мне на талию и крепко прижимает к себе, заставляя замереть от этих странных ощущений. — Теперь тебе предстоит важная миссия. Залезь в правый карман и достань то, что там лежит.

На автомате лезу туда и нащупываю небольшую коробочку. Достаю и подаю ему.

— Это наушники, доставай их, а потом и телефон в другом кармане. — Командует наглец. — Снимай блокировку. Врубай музыку. Вот там. Да. Третий трек. — Круглов забирает один наушник, а мне впихивает в ухо второй. — Слушай, Выскочка, — упирается подбородком мне в макушку, — и наслаждайся. Знаешь, что это за чувство? — Совершенно теряюсь от того, что происходит, и пожимаю плечами. — Это чувство самое офигенное, — глубоко вдыхает и произносит на выдохе, — чувство свободы.

Я не дышу первые секунды, слушая спокойную музыку. Без слов. Звуки фортепиано трогают самые черствые струны души. Даже в области грудной клетки начинает предательски щемить от того, как сейчас хорошо.

Плевать, что за моей спиной, находится наглый мажор, с которым общается сестричка.

Его руки лежат на моей талии вроде легко, но стоит глубоко вдохнуть, и они сразу сжимают меня.

Не знаю, как объяснить возникающие при этом ощущения, которые будто искорки от костра попадают на кожу, проникая вглубь и вызывая внутри настоящий фейерверк эмоций.

Максим молчит, и тишина не вызывает напряжения, наоборот, я чувствую лишь умиротворение и нелепый восторг, словно ни разу не была на стройке ночью.

Была.

Только не так. Совсем иначе.

Одна с камнем на сердце, а тут… Тут так хорошо, что мне становится страшно.

Пугает, что дыхание выравнивается, и мы начинаем дышать синхронно. Непроизвольно.

Я любуюсь открывшимся видом на ночной город. Тьма, среди которой возвышаются здания, мерцают огни и раздается шум, словно ты тайный наблюдатель за волшебством. Даже не скажешь, что там, среди неодушевленных строений есть мой дом.

Все в этот момент кажется чужим, далеким, не твоим.

Нет правил отца.

Нет ненавидящей меня сестры.

Нет желания бороться за справедливость и искать правду.

Свобода.

Макс прав.

Здесь можно хоть ненадолго почувствовать себя свободным человеком, чем я и наслаждаюсь под музыку.

Не знаю сколько мы так простояли, но тишину нарушила звонкая противная до жути трель айфона. Я скривилась, а Круглов ответил.

— Макс, вы куда пропали?! — Голос Ангелики ворвался и в одно ухо, потому что Максим не убирал от меня руки, а просто нажал на наушник.

— Черт! Лик, прости. Мы сбежали. Там… — Запинается Круглов, а я вся напрягаюсь, возвращаясь в реальность. — Надеюсь, ты не обиделась…

— Вы могли и сказать, а то я ищу вас. Сама уехала с Олежкой и папой. Твоя мама чуть не сожгла меня взглядом. — Усмехается девушка, а я чувствую себя шпионом, который подслушивает чужой разговор.

— Она умеет. Ладно, позвоню позже, а то не могу нормально говорить. — Макс прощается с Ангеликой и отключает вызов. — Ноги замерзли? — Спрашивает у меня спокойно с примесью в голосе чего-то нового, напоминающего заботу.

— Нет, но мне пора домой. — Пытаюсь высвободиться из плена его рук, но Круглов не дает этого сделать.

— Не дергайся, Алимеева. — Отступает назад и помогает выбраться с недобалкона, придерживая за талию. — Вот так, стой здесь, сейчас туфли принесу.

Я не успеваю и рта открыть, как он отходит и идет за моей обувью.

Мне становится неловко.

Леха и Степыш меня, конечно, баловали вниманием и заботой, только все это было иным. Воспринималось мной, как должное, а с Максом присутствовало волнение, сворачивающееся ужом в животе.

— Спасибо, но я и сама могла дойти.

— Начало-о-ось, — усмехается Круглов, пока я впихиваю ноги в туфли, — бетон холодный. Не хочу, чтобы ты слегла в первый месяц учебы в университете.

— Как будто тебя это волнует. — Порываюсь снять пиджак, но Максим задерживает мои руки и смотрит так серьезно, что мурашки по коже бегут.

— Волнует, и не снимай. — Сжимает мои пальцы своими так, что приходится отвести взгляд в кромешную тьму впереди нас, где должна находиться лестница. — Пойдем, отвезу тебя домой.

Мне кажется, его настроение падает, когда он произносит слово «домой». Честно сказать, оно меня тоже не радует, поэтому спускаемся в молчании, и только стук каблуков нарушает давящую тишину.

Оказавшись внизу, Максим выглядывает из здания, проверяя нет ли поблизости охранника. Мы выходим и осторожно крадемся в сторону забора, где была лазейка, а мне уже не терпится задать несколько вопросов Круглову. Интересно, часто ли он посещает это место, и как давно открыл такую красоту.

Только дойти до ограждения мы не успеваем. Раздается крик, я оборачиваюсь и чуть ли не слепну от того, что мне в глаза ударяет яркий свет фонарика. Круглов громко матерится, заставляя меня замереть с открытым ртом.

— Твою мать, Выскочка! Ротик прикрой, и погнали отсюда! — Он хватает меня за руку и тащит за собой словно тяжелый прицеп.

Бежать на тонкой шпильке изящно может только девушка Бонда, а я ковыляю, чувствуя, как земля попадает в туфли. Неприятно до визга, но я терплю, стараясь успокоить свое сердце.

Оно бьется так сильно, что я задыхаюсь. Легкие словно увеличились в два