«Причина простая, — подумал Генри, — и заключается она в том, что я полюбил тебя, девочка, хотя много раз клялся, что никогда этого не допущу. Иногда ты бываешь распутной, но уже в следующее мгновение становишься святой. То оттолкнешь, то позовешь самым нежным в мире голосом. Ты можешь быть жестокой и в то же время ранимой, и будешь сражаться до конца, оставаясь при этом совершенно беззащитной. Я тебя совсем не понимаю, хотя мы близки много лет. Знаю лишь одно: с тобой мое сердце бьется сильнее, а жизнь наполняется новыми красками. Ты дорога мне, и это дает надо мной власть любому, кто решит тебя похитить или причинить вред. Понимаешь ли ты, что можешь стать орудием в руках врагов?»

— Во что бы ни втягивал меня Сесил, в его планах кроется опасность. Я уверен, что Уилл Шедуэлл спешил ко мне в Кембридж, но кто-то задумал ему помешать и подослал убийц. Есть ли какой-нибудь смысл в чертовой бусине от четок? Возможно, Уилл узнал тайну, которую католикам хотелось скрыть, а может, Бэкон мечтает о возвращении страны в лоно римской церкви. Должен признать, между этими событиями существует связь, хотя мне неизвестно, какая именно.

— Да уж, Уилл Шедуэлл направлялся в Кембридж явно не за ученой степенью, — согласилась Джейн.

— Перестань нести чепуху! — возмутился Грэшем, мысленно представляя Уилла в мантии и шапочке студента Кембриджского университета. Он принял напыщенный вид и заговорил высокопарным тоном, хорошо зная, что это вызывает у Джейн раздражение: — Вы, сударыня, представляете собой большую ценность для врагов. Моя честь не позволит оставить вас в руках недругов, случись им вас похитить. Если я отвлекусь от основного дела и брошусь спасать вас из какого-нибудь воровского притона, то потеряю след, найденный с огромным трудом, что доставит большие неудобства.

— Благодарю, милорд, что просветили меня, — холодно сказала Джейн, вставая с места и одаривая Грэшема взглядом, способным заморозить Темзу в разгар лета. — Ничтожество вроде меня не должно причинять неудобств. — Выходя из комнаты, она так хлопнула дверью, что едва не сорвала ее с петель.

— Пойди и верни ее, если она еще не разнесла лестницу, — обратился он с усмешкой к Маниону.

Манион скрылся за дверью и отсутствовал довольно долго.

— Не знаю, удобно ли мне предстать пред взором милорда. Как прикажете с вами беседовать: стоя или лучше на коленях? — Джейн стояла перед Грэшемом, прямая и тонкая, словно стрела в туго натянутом луке.

«Черт побери, — подумал Генри, — да ты обратишь в бегство самого Всевышнего вместе с Люцифером, задумай они снова объединиться и вместе выступить против тебя!»

— Сядь, глупая девка, и помолчи! — с нарочитой грубостью прикрикнул на нее Генри.

Джейн подбоченилась и смерила Грэшема испепеляющим взглядом:

— Да, сэр, я сяду, если такова ваша воля, только я вовсе не глупая и не девка и молчать не собираюсь!

— Дьявол меня забери! — рявкнул потерявший терпение Грэшем. — Неужели я всю жизнь должен терпеть неряшливого старика, помешанного на пиве и молоденьких шлюхах, и юную потаскушку, сварливую и вздорную, словно базарная баба, которая набрасывается на хозяина всякий раз, когда тот пытается поставить ее на место?!

Манион не был обременен образованием и не понял, что вопрос риторический, а потому, немного помолчав, задумчиво изрек:

— Да, сэр, полагаю, что должны.

Некоторое время в комнате стояла мертвая тишина, а затем все трое расхохотались.

Томас Перси пребывал в дурном расположении духа, и ничего удивительного в этом не было.

— Клянусь, негодяй пользовался шулерскими костями. Три шестерки кряду, да кто в такое поверит? Я потребовал, чтобы он во всем признался, но тут встрял этот придурок, хозяин гостиницы, и выставил нас вон.

Перси был блестящим фехтовальщиком, почти таким же, как Райт. Разница между ними заключалась в том, что Райт сражался ради победы и его неистовая ярость пугала не меньше, чем молниеносные движения клинка, а Перси любил поиграть с противником и, прежде чем нанести роковой удар, подкалывал его шпагой, разрезал одежду и осыпал ядовитыми насмешками.

— Когда мы пробирались сквозь толпу, ублюдок сбежал! Подлый трус! Кто бы мог подумать, что он улизнет?

— Должно быть, он наслышан о вашем мастерстве, брат. Не многие рискнут вступить в схватку с Томасом Перси, когда у него в руках клинок! — раздался вкрадчивый голос Кейтсби, сидящего во главе стола, за которым ужинали заговорщики.

Перси бросил на него подозрительный взгляд, пытаясь уловить в словах насмешку, но лицо Кейтсби оставалось невозмутимым. Перси успокоился и, взяв испачканную салфетку, вытер вспотевший лоб. Он всегда потел, как лошадь… или как пустой стакан в дождливый день.

Джек Райт, сидевший на своем обычном месте в дальнем углу комнаты, вдруг решил высказаться, что случалось весьма редко:

— А что с вашими крестьянами и их судебным процессом? — Он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово.

— Скоты! Настоящие скоты!

Перси снова охватил приступ ярости. Он схватил кружку и осушил залпом, пролив добрую половину содержимого. Райт взглянул на Кейтсби, и на его суровом лице заиграла едва заметная усмешка, а Кейтсби лишь многозначительно приподнял брови. Перси так легко впадал в гнев, что это уже никого не забавляло. Люди стали его бояться, и поговаривали, что он стал седым как лунь из-за частых приступов неукротимой злобы.

— Я что, должен им позволить сидеть сутками в грязных лачугах и не вносить арендную плату? Что подумает граф Нортумберленд о таком родственнике и как сможет ему доверять?

— Покойники не вносят арендную плату, — заметил Том Уинтер, присоединившийся к заговору с самого начала.

Это был маленький смуглый человек, беспокойный и неутомимый ум которого представлял собой резкую противоположность угрюмому пессимизму его старшего брата. Роберт Уинтер пополнил ряды заговорщиков совсем недавно, последовав примеру младшего брата, но сделал это без особого энтузиазма, что нисколько не удивило Тома. Он давно смирился с мыслью, что его энергии должно хватить на обоих братьев Уинтер.

— Какие покойники, черт побери?! — Перси всегда живо реагировал на остроты Тома Уинтера и сразу же сел на любимого конька, не чувствуя подвоха. — Никто не собирался их убивать! Мы просто немного позабавились, вот и все! В прежние времена мужчины принимали это как должное и с достоинством переносили заслуженное наказание, а не бегали по судам и не скулили!

Люди Перси позабавились с женами и дочерьми крестьян, после чего тридцать арендаторов пожаловались непосредственно графу Нортумберленду, заявив, что его констебль и агент по земельным участкам напал на их дома, требуя арендной платы, которую они уже внесли.

— И что из этого, Робин? — Перси назвал Кейтсби именем, которым к нему обращались друзья. — С какой стати я должен бегать за арендаторами, как гончая за зайцем? Ты знаешь ответ! Мне нужны их жалкие деньги! Я должен сыграть роль банкира в этом заговоре и стать единственным звеном, связывающим нас с королевским двором, не так ли? — злобно спросил он, словно метнул в толпу копье. По лицу Перси тек градом пот, а на рубашке и штанах стали все заметнее проступать темные мокрые пятна.