После того как Марго несколько лет доставляла тут хлопоты, побег стал последним свидетельством того, что ее крылышки нужно подрезать навсегда. Ее посадили бы в Могилу на месяц: самый долгий срок, который когда-либо проводил ребенок в Доме Святого Антония.

Для нас, ангелов, недостаточно было бы каждую ночь утешать Марго в Могиле. Мы должны были вообще не допустить, чтобы она туда вошла.

Шерен велела мне подчиняться ее распоряжениям. Я мгновение смотрела на нее. Прошло уже много времени с тех пор, как я узнала, кем она раньше была и что это значило для меня. Я забыла свою ненависть к ней. Я простила ее.

Шерен сказала нам, что мы должны позволить вытащить Марго той ночью из постели. Хильда и мистер О'Хара приволокли Марго в туалеты на нижнем этаже, раздели ее, потом ударили так, что она упала без сознания на старую, ржавую батарею. Я была на последнем пределе и едва сдерживалась, чтобы не вмешаться. Я повернулась к Шерен.

— Повтори это Марго, — сказала та быстро.

Я опустилась на колени рядом с Марго, поддерживая ее голову. У нее обильно текла кровь из ссадины над глазом, дыхание было поверхностным. Она все еще была без сознания. Хильда велела мистеру О'Харе снять ремень.

Я повторила то, что сказала Шерен.

Когда Хильда была маленькой девочкой, она любила Марни больше, чем кого-либо в целом свете. А Марни любила ее. Но Марни умерла, и Хильда очень, очень грустила. Марни наблюдает за Хильдой сейчас и тоже очень грустит. А теперь повторяй за мной, Марго. Произнеси эти слова: «Если бы Марни увидела вас сейчас, она снова себя убила бы».

Марго кашлянула и пришла в себя.

— Когда вам будет угодно, мистер О'Хара, — сказала Хильда, и тот занес руку с ремнем.

Краткий момент сострадания позволил ангелу мистера О'Хары вмешаться и удержать его руку. Мистер О'Хара медленно опустил ремень и посмотрел на Хильду. Он не мог ударить Марго, пока та лежала.

Шерен стояла по одну сторону Марго, я — по другую, когда та поднялась на ноги. Голая, истекающая кровью, она повернулась к Хильде. Марго сделала глубокий, сердитый вдох и, не успел мистер О'Хара отмахнуться от приступа жалости, сказала:

— Если бы Марни увидела вас сейчас, она снова себя убила бы.

У Хильды отвисла челюсть. Вокруг ее глаз собрались морщины.

— Что ты сказала?

Шерен прошептала еще что-то, и я быстро передала это Марго.

Марго сжала зубы. Потом заговорила громко и ясно:

— Что сказала вам Марни перед смертью? «Будь хорошей девочкой, чтобы я смогла увидеть тебя на Небесах». И посмотрите на себя сейчас, мисс Маркс. Хильда. Марни грустит. Вы стали в точности такой, как Рэй, и Дэн, и Патрик, и Каллум.

То были имена мучителей Хильды. И тут ее глаза наполнились слезами. Ее аура сделалась красной, лицо стало уродливым от ненависти. Хильда ринулась к Марго и влепила ей пощечину. Я почувствовала жгучую боль этого удара. Марго повернула голову и уставилась на Хильду и мистера О'Хару. Ни один из них не шевельнулся. Марго подобрала одежду, повернулась и пошла вон из здания.

А теперь беги!

Как только Марго увидела, что они за ней не последовали, она метнулась вон.

Натянув лишь юбку и блузку, она вылетела из передних дверей и побежала к подъездной дороге. И там, между двух каменных колонн, мы обе остановились и оглянулись. Марго задыхалась — из-за адреналина во рту у нее скопилось столько слюны, что она едва могла ее удержать, — а я махала. Махала всем ангелам, которые собрались перед зданием, прощаясь с нами.

В тот миг я видела их всех в последний раз. Я поискала взглядом Шерен. Та подняла обе руки, как делала, когда рассказывала мне о Песне Душ, и я кивнула. Я знала, что она имеет в виду.

Как только Марго перевела дыхание, мы обе зашагали к деревне.

Замерзающая, полумертвая, наугад находя путь в рассветном мареве, Марго отыскала небесно-голубую дверь и колотила в нее до тех пор, пока ей не открыл взъерошенный, обеспокоенный мужчина. Марго упала на колени и заплакала у его ног.

Мужчина, открывший дверь, был не тем, что явился мне в видении.

Как оказалось, семья из видения все распродала и переехала обратно в Эксетер, а отворивший мне человек жил здесь уже больше года.

Едва взглянув на него, я издала радостный возглас. Я запрыгала, обняла его и поцеловала в щеку. Потом стала расхаживать, заламывая руки, разговаривая сама с собой, как сумасшедшая, пока Марго объясняла, кто она такая, почему приползла к его порогу в три часа ночи и почему выглядит так, словно ее вытащили из морских глубин.

Я чувствовала себя как Эней, вошедший в царство Аида и отыскавший там тех, кого любил и потерял. Это был Грэм Инглис, человек, которого я называла папой десять долгих, счастливых лет. Я так и не смогла свыкнуться с его смертью.

У меня ушли недели, чтобы уяснить, что вот он опять здесь — краснолицый, бородавчатый, как старая свиноматка, подверженный сильному метеоризму и отрыжке, человек, беспрерывно болтавший с полным ртом и способный чуть что заплакать. Ах, папа! Он не прятал свое сердце в рукаве. Он бросал его на твою руку при первой же встрече и позволял ему истекать кровью, сочившейся в твои вены.

Грэм набросил на плечи Марго старое одеяло, ввел ее в дом и предложил горячее питье. Он велел ей подождать минутку, пока он приведет Ирину — она была моей мамой целый год. И пока они медленно вели Марго в гостиную, я стояла в коридоре, почти задыхаясь. Это было уже слишком.

Я застыла на месте, удивленно лепеча что-то самой себе и пристально глядя на маму так, будто та собиралась в любую секунду исчезнуть. Я впитывала в себя облик, по которому так скучала: ее гладкие пухлые руки, всегда что-то предлагавшие; ее беззлобные тычки локтем Грэму в живот, когда тот говорил что-то смешное или неподобающее и одновременно пытался подавить хихиканье; ее привычку, глубоко задумавшись, пропускать завязанные в хвост волосы между указательным и большим пальцами. Ее бархатистые, благоухающие розами объятия.

Если бы они были рядом, когда родился Тео… Давайте просто скажем — жизнь тогда была бы немного легче.

Но я отвлеклась от темы. Потеряла нить повествования.

Я направилась в сад позади дома, где Джин, самый любящий черный лабрадор в целом свете, прыгнула мне навстречу.

Под яблоней стояла Нан. Она быстро пошла ко мне. Я обняла ее и начала всхлипывать.

— Нан! — заплакала я в ее толстое теплое плечо. — Ты знаешь, кого я только что видела?

— Да-да, конечно, — сжав мои плечи, кивнула она. — Я знаю, только… Успокойся…

Я проглотила свое изумление. Что бы ни делала Нан с моими плечами, это вернуло меня на Землю. Она сразу меня успокоила.

— Извини. Я просто…