Судья искренне не мог взять в толк, как может пани выступать в процессе расторжения брака собственной дочери на стороне не оправдавшего надежд зятя.

Сразу после развода сыграли скромную, для самых близких, свадьбу, и Магда с ребенком переехала из Варшавы в Миколайки — парусную Мекку Польши.

Отношения Арсения с тещей к тому времени стали на удивление близкими и теплыми. Он частенько звонил ей так просто, поболтать, она делилась сведениями о новых родственниках, которым он передавал неизменные приветы и наилучшие пожелания, а сам повествовал о своем житье-бытье. Даже рассказал ей про Катю. Теща от нравоучений и выводов скромно воздержалась, даже выразила не совсем искреннюю надежду на то, что все у них сложится прекрасно. Очень переживала за дочь: двести километров от Варшавы до Миколаек — для Польши это словно двести световых лет. С первого дня супружества Матеуш на корню пресек все семейные нежности и ограничил родственников жены лишь вежливым общением, которое также стремился свести к минимуму. Привозя Магду с ребенком в Варшаву, он даже не поднимался в квартиру тестя, лишний раз не звонил, предпочитая никого не баловать своим обществом. В гости тоже не приглашал и вообще стремился оградить частную жизнь своего семейства от посторонних проникновений и излишнего любопытства. Возможно, он испытывал комплекс из-за разницы в социальном статусе — сам-то происходил, как говорится, «из народа», высшего образования не получил, работал поваром в отцовском придорожном ресторане. Магда по сравнению с ним была особой голубых кровей… Такая прохлада в отношениях очень расстраивала тещу с тестем, хотя к новому зятю они относились очень хорошо, поскольку видели, что дочка счастлива, да и к малышу Михалу Матеуш относился с теплотой.

В ту пору Арсений уже занимался перегоном машин. Теперь на обратном пути из Германии домой он часто заезжал к бывшим родственникам. Когда он впервые в новом статусе позвонил им посвятить в курс своих новых занятий и вкратце сообщил, что ночует в придорожном отеле под Познанью, они потребовали, чтобы впредь бывший зять останавливался только у них, иначе родственники смертельно обидятся. Арсений навестил пани Йоланту и пана Славека во время следующей же деловой поездки. Приняли его очень тепло, специально — посмотреть на отца — привезли из Миколаек сына, пришли родственники — тетка, бабушка… Выпили как следует, вспомнили былое, всплакнули…

Теперь Арсений каждый раз заезжал к теще, возвращаясь из германской командировки.

— Я с тобой не разводилась, — шутила та, выкладывая на тарелку бывшего московского родича третий по счету шницель и подливая в бокал пиво.

Михала на свидание с отцом всегда привозил пан Славек. С Магдой Арсений практически не виделся и не созванивался: и говорить особо не о чем, и к тому же она была озабочена грядущим материнством, а спустя полгода родила Матеушу хорошенькую девчонку Юльку.

Однажды в телефонном разговоре Магда вдруг с места в карьер потребовала, чтобы Арсений больше не приезжал к ее родителям и не виделся с сыном, потому что все эти приезды очень раздражают Матеуша. Его раздражает, что первый муж останавливается у родителей Магды, что морочит голову пацану, что ребенку не нужны два отца… Арсений, не особо стесняясь в выражениях, сообщил, что клал с прибором и на раздражительность Матеуша, и на причуды Магды, велел, чтобы ребенок, которого он не видел два месяца, был к его приезду у деда с бабкой, на что бывшая супруга отреагировала не менее резко: мол, в таком случае подаст в суд и лишит его родительских прав. Он положил трубку и выругался:

— Курва!..

Лишить Арсения родительских прав в Польше было делом техники — все средства на содержание ребенка он передавал наличными, а если и переводил через «Вестерн Юнион», то квитанции от переводов не сохранял. Как не сохранились и железнодорожные билеты и квитанции о международных телефонных переговорах. Юридически отец, а если пристально с польским прищуром посмотреть — вовсе и не отец, а так, одно название. К тому же русский. Бросил красавицу жену с ребенком — такого грех родительских прав не лишить. Тем более у ребенка есть такой замечательный отец, во всех отношениях положительный парень Матеуш, прямо-таки жаждущий усыновить брошенного ребенка. В общем, мнение польского судьи из маленького города Миколайки было предрешено — без всяких там «русских» вариантов.

Арсений прекрасно понимал, что толком он парнишке не отец, что нельзя быть отцом, воспитывая сына по телефону из другого государства. Понимал и то, что с отчимом Михалу повезло: не любой мужик будет так замечательно относиться к чужому ребенку, как Матеуш. Это признавали и тесть с тещей. Каждый свой приезд Арсений в разговоре с сыном подчеркивал руководящую роль Матеуша в воспитательном процессе и отзывался о новом муже Магды более чем лояльно. Он прекрасно осознавал, что навсегда останется для сына странноватым, но симпатичным дядькой, по непонятному стечению обстоятельств когда-то приходившимся мужем для мамы и по совместительству отцом для него.

После этого разговора с Магдой Арсений набрал номер тещи Йоланты и в сдержанных красках описал сложившуюся ситуацию.

— Сынок, приезжай, как планировал. Мы разберемся. Ждем, — ни секунды не раздумывая, ответила она.

О чем и как Йоланта побеседовала с дочерью и новым зятем — неизвестно, но с тех пор вопрос о лишении родительских прав больше не возникал.

— «В лунном сиянии снег серебрится,

Вдоль по дороге троечка мчится,

Динь-динь-динь, динь-динь-динь,

Колокольчик звенит…» —

пропела на следующее утро Джулия. — Эй, пора подниматься! Пойдем чай пить.

Напоследок они еще раз покормили утят, сели в машину и отправились в Москву.

— Ну, так чем все закончилось с Магдой? Ага? — спросила по дороге Джулия.

— Закончилось все как нельзя лучше. Она вышла замуж и живет с новым мужем и детьми в красивом польском городке у большого озера, у берегов которого швартуются красивые яхты с алыми парусами. Ты лучше про себя расскажи, — попросил Арсений, хотя ему было не очень-то и интересно. — Почему, например, тебя тоже зовут отнюдь не русским именем, да вообще…

— Вообще-то я Юлия. Это в детдоме так повелось — Джулия. Мне понравилось. С тех пор так и представляюсь.

— Ты детдомовская? А родители где? Отказались?

— Погибли в авиакатастрофе, ага, когда мне было три месяца.

— А ты где была? Они тебя бабушке с дедушкой подкинули в таком возрасте?

— Нет, я с ними была, просто они погибли, а я нет… На Ил-18. Сама удивляюсь. У меня после того волосы плохо растут — вот и стригусь под мальчишку. Родственники родителей от меня отказались, вот и определили в детдом.

— Ничего себе! — удивился Арсений. — А еще кто-нибудь выжил?

Он внимательно посмотрел на собеседницу, будто хотел увидеть в ней что-то для себя новое. Странной красоты женщина. Есть такой тип: не сразу поймешь, красавица перед тобой или мымра. Таких женщин можно и нужно оценивать лишь в совокупности с душевными качествами, а не только по внешним показателям. Справедливости ради следует отметить, что подобных женщин не так уж и много. В пьяном состоянии таких вопросов, конечно же, не возникало, но ведь не всю жизнь под балдой ходишь. Но как бы там ни было, при всех ее положительных достоинствах от Джулии едва слышно веяло тихим горем и неустроенностью, что очень явно ощущалось и не очень Арсению нравилось. Сам такой.