овец и свиней. Этот обычай хорошо засвидетельствован и во II тысячелетии на острове Кеосе. По-видимому, тогда было принято отделять голову собаки для жертвы, а остальную часть туши употреблять в пищу. Еще одна находка черепа собаки в небогатом фолосовидном склепе в Полла Дендра[213] в Мессении (около 15 км к С-В от Пилоса) позволяет настаивать на таком объяснении приведенных фактов.

В изучаемое время значительную роль в жизни греков, гораздо большую, чем даже в классический период, играли живые, естественные ресурсы. Охота на диких животных имела целью не только охрану людей и посевов, но и снабжение мясом какой-то части населения. На это указывают даже знаки ахейской письменности — среди идеограмм животных знак 104 ясно представляет голову оленя с ветвистыми рогами. Эта идеограмма, как отметили уже Вентрис и Чадвик, встретилась лишь на трех табличках в Пилосе (PY CnO1, 868, 875). Особая ценность оленя, доставлявшего помимо мяса качественное сырье, вероятно, была причиной того, что греческие династы стали учитывать убитых в их владениях оленей.

Видимо, охота на диких кабанов не носила столь регламентированного характера — многочисленность этих животных, часто опустошавших поля, не ставила никаких пределов охотникам.

Второе тысячелетие до н. э. характеризуется в Греции большими количественными и качественными сдвигами в неземледельческой сфере. Результатом было появление множества новых отраслей производства и вместе с тем накопление массы специальных сведений. Более динамичное развитие знаний мастеров, работавших с отдельными материалами[214], вело к быстрому совершенствованию технических навыков, что в свою очередь расширяло кругозор этих работников. Особенностью, игравшей немаловажную роль, было и то, что новые познания вырабатывались теперь не только в деревне, как прежде, но и в городе. Города и поселки городского типа стали средоточием интенсивной производственной деятельности, постоянно увеличивавшей эмпирические знания в области ремесел. Интересы производства способствовали увеличению числа отраслей. Этот процесс шел двумя путями: ряд промыслов сельского населения приобретал новое качество или уже давно сформировавшаяся отрасль ремесла дробилась на несколько отдельных видов. Судя по доступным ныне источникам, отмеченные изменения особенно интенсивно происходили между XXIII и XVII вв., причем ведущими территориями выступили сначала Крит и некоторые другие острова Эгейского моря[215], затем и материковая Греция.

Предварительно заметим, что развивавшиеся в изучаемый период процессы выросли на почве, хорошо подготовленной историей производства и общества за несколько предшествующих тысячелетий. В самом деле, еще в период домашнего производства в пределах каждой земледельческой у общины постоянно выделялась группа членов ее, специализировавшихся на изготовлении предметов обихода. Эти более ловкие и умелые работники создавали особую производственную традицию, которую развивали и обогащали последующие поколения мастеров. Каждая община была заинтересована в успешной деятельности таких членов и создавала им наиболее благоприятные условия для работы[216]. Отмеченные процессы легче всего проследить на примере гончарного ремесла, причем источники позволяют познакомиться с его весьма древней продукцией на территории Греции. Действительно, глиняная утварь развитого неолита включает изделия, которые были изготовлены не только любым членом общины, но и особо умелыми исполнителями. Ведь ручная лепка сложных по форме и орнаментации парадных сосудов представляла собою сложную задачу, что неизбежно вело к обособлению таких скудельников от остальных работников, занятых в основном земледелием.

В одном лишь Пелопоннесе во второй половине VI — первой четверти V тысячелетия до н. э. существовало несколько видов керамики, довольно сильно отличавшихся по технологическим приемам исполнения. Согласно В. С. Титову[217], керамический комплекс этого периода (II неолитический период Южной Греции) включал:

1) красную монохромную керамику — поверхность сосудов покрывали тонким красновато-коричневым ангобом и затем лощили;

2) расписную керамику, украшенную по принципу «темным по светлому».

Сначала линейные узоры наносили прямо на поверхность сосудов. Позднее установилась традиция обмазывать сосуд белым ангобом и лощить его, так что орнамент тусклой красной краской ложился на блестящий белый фон; 3) коричневую керамику[218], или, как иногда ее называют, неолитический урфирнис. Посуда этого вида более высокого качества: она лучше вылеплена, имеет более тонкие стенки, обжиг дает твердый черепок ровного коричневого или кирпичного цвета. Поверхность изделий покрывали сплошной блестящей краской — отсюда ее название Uhrfirnis. Этот протолак имел различные оттенки, от светло-красного до коричневого и черного.

Изобретение протолака означало большой сдвиг в технологическом отношении: вместо длительного и трудоемкого процесса лощения теперь сравнительно быстро с помощью кисти, нанося блестящую краску, изготавливали столь же нарядную посуду. Выработка приема, ускорившего изготовление парадной посуды, была возможна лишь потому, что уже возникла устойчивая профессиональная традиция. Возросшее мастерство стремилось как-то ответить росту эстетических потребностей племен, населявших тогда Грецию (речь идет о периоде между 5500 и 4750 гг.).

Уровень мастерства, достигнутого тогдашними неолитическими скудельниками, весьма высок как в технологическом, так и в художественном отношении (изящество их изделий не оставляет равнодушным даже современного человека). В качестве примера назови шаровидные сосуды с цилиндрическими шейками и поддонами[219], найденные в неолитических слоях Лерны в 1957 г. Эти довольно большие вазы (высота одной около 0,19 м, двух других — около 0,21 м) привлекают внимание не только завершенностью своих очертаний, но и какой-то присущей им основательностью и добротностью (табл. 37, е). Уверенность руки скудельника, создавшего эти вазы, обнаруживает в нем работника, обладавшего не только незаурядной личной одаренностью, но и большими специальными навыками.

Распространение монохромной протолаковой керамики (неолитический урфирнис) содействовало дальнейшему развитию системы росписи сосудов. Выполненный блестящим протолаком орнамент придавал вазам особую яркость и расцвеченность[220]. Расписные сосуды этой категории (по Каскею — Neolithic Patterned Ware, later Fine Style) несут широкую ленту линейного орнамента, оставляющего свободным только самую нижнюю часть тулова и поддон вазы. Узоры, нанесенные темными жирными и бледными тонкими линиями, составлены из многочисленных вариантов полос, ромбов, зигзагов. В большом ходу было сетчатое заполнение фигур, обведенных густыми линиями.

При знакомстве со многими сосудами этого типа зритель получал впечатление большого разнообразия декора, хотя составлявшие узоры элементы немногочисленны. Столь значительный эффект не мог быть достигнут человеком, который брался бы за кисть от случая к случаю. Нет сомнения, что уже в изучаемое время нарядную посуду изготовляли люди, особо специализировавшиеся в этом деле: сила художественного воздействия их творений такова, что она обязательно предполагает наличие у мастера каких-то специальных знаний. Конечно, не каждый изготовитель простейшей глиняной утвари мог стать искусным скудельником. По-видимому, лишь особо одаренные от природы мастера могли добиваться таких успехов[221], и это обеспечивало им возможность преимущественно заниматься скудельным делом в пределах своей общины или даже небольшой области.

Отмеченное явление вело на протяжении V—IV тысячелетий к значительным изменениям не