Он решил поговорить с родителями Вари и отправился к ним в Елец. Мать не приняла, разговор с отцом был мучителен, отец вел себя так, словно богатый граф, чьей дочери домогается нищий бастард. Он говорил, что Бунин Варе не пара, что он бродяга (буквально!), ниже ее по уму и образованию, какое он имел право дать волю своему чувству! Встречу закончил так: «До свиданья! Все, что от меня зависит, сделаю для того, чтобы расстроить этот брак».

Из письма Бунина старшему брату Юлию (он звал его Юрой): «Милый Юричка, я бы тебе раньше написал, но несколько дней после этого известия я ходил совсем мертвецом, все равно я не мог бы тебе сказать, что я вынес. Да и теперь не могу. А дело было так: Евгений в одну из наших прогулок сообщил мне, что слышал в Ельце, что она вышла замуж за какого-то доктора (теперь-то он говорит, что врал про доктора – слышал про Бибикова). Я, конечно, остолбенел от такой вести, но затаился и поехал в Елец, решившись на все, чтобы узнать. Но узнал нечаянно: у парикмахера Николаева, тот, кто стриг меня, спросил… бывал ли я на Святой на любительских спектаклях. Меня так и передернули эти любительские спектакли и я уж с задавленным голосом стал расспрашивать, кто играл. “Г-жа Буцкая, г-жи Пащенко, мать и дочь, та-с, что вышла замуж за молодого Бибикова”… Я помертвел буквально… На вокзале у меня лила кровь из носу, и я страшно ослабел. А потом ночью пер со станции в Огневку и, брат, никогда не забуду я этой ночи! Ах, ну к черту их – тут, очевидно, роль сыграли 200 десятин земельки…»

Арсений Николаевич Бибиков – актер, пописывающий стихи и рассказы, хороший знакомый Бунина, из богатой дворянской семьи.

* * *

Опыт страдания ничему не научит Бунина.

На даче знакомых в Люстдорфе, под Одессой, его представят издателю и редактору «Южного обозрения» Николаю Цакни, греку по происхождению, и его жене Элеоноре Ираклиди. Пара пригласит Бунина к себе на дачу. Войдя в сад, Бунин увидит девушку, красота которой сразит его. Это дочь Элеоноры от первого брака Анна.

Ему двадцать восемь. Она – вчерашняя гимназистка.

Бунин оставит нам сценарий событий. В его поименовании – конспект.

«В конце июня уехал в Люстдорф к Федорову… Цакни, жившие на даче на 7-ой станции. Внезапно сделал вечером предложение. Вид из окон их дачи (со 2-го этажа). Аня играла “В убежище сада…” Ночуя у них, спал на балконе…

23 сентября – свадьба.

Жили на Херсонской улице, во дворе.

Вуаль, ее глаза за ней (черной). Пароходы в порту. Ланжерон. Беба, собачка. Обеды, кефаль, белое вино. Мои чтения в Артистическом клубе, опера (итальянская).

“Пушкин”, Балаклава. Не ценил ничего. Ялта, гостиница возле мола. Ходили в Гурзуф. На скале в Гурзуфе вечером. Возвращение, качка.

В декабре (или ноябре?) в Москву с Аней. Первое представление «Чайки» (17 дек.), мы были на нем. Потом Петербург, номера на Невском (на углу Владимирской). Бальмонт во всей своей молодой наглости».

Так минует первый год.

А так – второй:

«…дни Ани проходят в столовой в компании, вечера так: 6-го была “Жизнь за царя”, 7-го вечер пришла Зоя и некий Яковлев, сидела в столовой, 8-го репетиция, 9-го – мы были все в Клубе, 10 – репетиция, 11-го – на балу с 10 вечера до 7 часов утра… завтра – вечером репетиция, послезавтра – тоже, в пятницу у нас журфикс, в субботу – репетиция… Буквально с самого моего приезда Аня не посидела со мной и получаса – входит в нашу комнату только переодеться… Ссоримся чрезвычайно часто…

Для чего я живу тут? Что же я за презренный идиот – нахлебник. Но главное – она беременна…

Задавил себя, но не хватает сил – она груба на самые мои горячие нежности. Я расшибу ее когда-нибудь. А между тем иной раз сильно люблю…»

Третий год: Бунин на грани нервного срыва.

«Зимой репетиции у Цакни “Жизни за царя”.

В январе ее беременность.

В начале марта полный разрыв, уехал в Москву…

Весна в Огневке…

В октябре я в Одессе. Отъезд с Куровским за границу: Лупов – Торн – Берлин – Париж – Женевское озеро – Вена – Петербург…

Перед отъездом послал Анне записку: Сегодня в 5 ч. Вечера зайду, чтобы видеть ребенка».

Его пустили. Он спросил: «Кажется, были тяжелые роды». – «Да».

Внесли ребенка. «…очень, очень тронул он меня: милый, хорошенький, спокойный, только голову держит что-то набок…»

Расставшись с Анной, Бунин живет то в Огневке, у отца, то в Васильевском, в деревне, сочиняет стихи и рассказы. В Москве посещает литературные кружки, издательства, вечера, читает на публике, пользуясь все большей известностью. В Ялте навещает Чехова.

Встречам с сыном Колей семья Цакни препятствует. По свидетельству Веры Муромцевой, «у него были… стихи на эту тему, очень пронзительные, но нигде не напечатанные».

В последний раз он приедет к четырехлетнему мальчику в Одессу в ноябре 1904 года – они проведут вместе какое-то время, но Анна не пожелает принять отца своего сына.

В декабре – Святочная неделя в Васильевском. Съезжаются друзья, близкие, родные, устраивают гадания, катание на лошадях, лепят снежных баб, настроение у всех на редкость приподнятое. Счастливая встреча Нового года – и письмо о том, что Коля заболел: корь и скарлатина. Сразу же следом – телеграмма о смерти Коли.

Чувство страшной потери охватит Бунина и никогда уже не пройдет. Ему пришлют фотографии мальчика в гробу – он всегда будет носить их с собой. И в самые последние дни Бунина, по воспоминаниям Веры Муромцевой, портрет Коли возле него.

Больше детей у него не будет.

* * *

Тяжелый брак с Анной Цакни привел к тому, что Бунин дает себе завет не жениться.

Однако водоворот новых чувств увлекает его при встрече с Верой.

Обедневший наследник старого дворянского рода, не слишком-то устроенный, нервный писатель был не парой девушкам из благополучных семей – что Пащенко, что Цакни. Высокопоставленное положение семьи Муромцевых служило препятствием и союзу Бунина с новой возлюбленной. Отец Веры – член Московской городской управы, дядя – профессор Московского университета, председатель Первой городской думы. Дама высшего света, мать Веры, против их брака еще и потому, что Бунин не разведен. Анна, не желая с ним жить, не давала и развода.

Но они уже не могли друг без друга. Не прошло и полугода с первого свидания, как Бунин попросил ее руки. Она с радостью ответила: да.

Ноябрьским днем 1906 года оба ступили на борт парохода, плывшего на Святую землю, в Палестину. Так началось их свадебное путешествие длиною в жизнь.

* * *

Спали мало, но утром, выйдя из-за ширмы возле кровати, в пять минут умывшись и одевшись, она была свежа, как в семнадцать лет. Смущена ли была она? Нет, очень немного. По-прежнему была проста, весела и – уже рассудительна.