Но какая разница, если обеды для персонала тут бесплатные? Они, конечно, не шикарные, не как все остальное меню клубного ресторана, но вполне сносные и питательные.

Тимирязев закатывает глаза, а я — вытягиваю из сумки блокнот со своими записями. Нужно ему напомнить, что он тут якобы по рабочим мотивам. Уж я-то знаю, что самый унылый отчет — отшибает напрочь самое кипучее либидо.

— Мне как обычно, — тем временем Тимирязев тоже не задерживает официантку, хотя мгновением позже ловит её за край присобранного на запястье рукава — весьма фривольно, нужно сказать, — хотя, знаешь, допиши туда еще и стейк.

Черт.

Стейк.

Это краткое слово даже звучит так, что у меня рот слюной наполняется.

— Томагавк, ковбой, тибоун?

— Рибай, Алина, рибай. Могла бы уже выучить.

Официантка сконфуженно хлопает ресничками и убегает на кухню.

Тимирязев вновь поворачивается ко мне, все с таким же интересом меня разглядывая.

А я все еще смакую слово «рибай». Легкой степени прожарки. С легким привкусом крови…

Мой желудок корчится в медленной голодной агонии.

Впрочем, я знаю, чем его приземлить.

В бизнес-ланче № 2 сегодня отбивная из индейки и макарошки. Для персонала только самое лучшее, разумеется!

— Сложная ты девочка, Анжела Леонидовна, любишь стоять на своем?

Я улыбаюсь и раскрываю блокнот.

Не просто люблю, а настаиваю. Обедать за одним столом с начальником не то же самое, что обедать за его счет.

— Итак, что вы хотите послушать, Артем Валерьевич? О ходе продвигающегося изучения коллектива? Уже обнаруженные недочеты? Планы по исправлению ситуации?

Я говорю это самым сухим тоном из всех у меня имеющихся. Я уже готова увидеть, как угасает этот неуемный интерес в глазах Тимирязева.

Я — не сложная, я ужасно скучная, Артем Валерьевич. Со мной можно дружить, хотеть меня получится только спьяну. Вам просто нужно это объяснить.

— Все. Я хочу услышать все, — неожиданно живо откликается Тимирязев, — жги, дорогая, ни в чем себе не отказывай.

Ах, все? Ну, вызов принят. Я набираю в грудь воздух.

И затыкаюсь, потому что к вискам вдруг резко подкатывает духота.

Солнышко, ну и что нам с тобой не по нраву на этот раз?

— Я на секунду, — поднимаюсь на ноги, адресую Тимирязеву виноватую улыбку, — очень нужно в дамскую комнату.

— Да-да, припудри носик, ты, кажется, переволновалась из-за моей компании, — этот паразит не удерживается от шпильки, — только учти, от отчета это все равно тебя не спасет.

Да-да, тебе же отчет нужен, Артем Валерьевич, конечно. За отчетом ты бы в рабочее время пришел.

— Я все расскажу через пять минут.

Увы.

Я не успеваю никуда дойти.

Только я встаю на ноги — и жар дурноты накатывает на меня сильнее, чем раньше.

А спустя два шага в сторону искомой комнаты я и вовсе сваливаюсь в обморок.

— Николай Андреевич, какой сюрприз…

Хорошим лекарством от бардака в голове служит мягкая улыбка моей невесты.

Юля собирает в стопочку бумаги на своем столе, а я прохожу глубже в её кабинет, опуская на освобожденное место, принесенные с собой контейнеры из ресторана.

— Доставка обеда класса супер-люкс. У нас в курьерах лучшие директора столицы и её области.

— Третий день меня балуешь, — Юля округляет глаза, — это тебя наш новый администратор так разгрузила, что у тебя свободное время появилась? До этого ты полтора месяца морозился. Весь в работе!

— Ну, можно и так сказать. Разгрузила.

Хотя если быть до конца честным — это она меня так загрузила. Вытянула на поверхность слишком много противоречащих твердым и выверенным намереньям эмоций. Вот теперь и хожу в медпункт, как будто и вправду на всю голову больной. Чищу себе мысли. Напоминаю, что все уже решил. Что все меня в этом решении устраивает.

Юла, моя Юла. Юля Воронцова, моя невеста. Отзывчивая, искренняя, ластится ко мне как кошка. Отлично ладит с детьми и будет отличной матерью. Привлекательная — я знаю минимум трех мужиков в клубе, которые временами подумывают почесать об меня кулаки, за то лишь, что улыбки нашей очаровательной медсестры адресуются именно мне.

Чего тебе еще надо, Ольшанский? Вот сейчас обними её, поцелуй в затылок и наведи уже порядок в своей пустой голове! Хватит думать о том, что не принесет удовлетворения ни тебе, ни той, кто так настойчиво крутится у тебя в мыслях. Ты на это не имеешь права.

Бздынь!

Мы не успеваем с Юлой состыковаться, потому что из-за двери процедурного кабинета раздается печальный вопль чего-то стеклянного, только что попрощавшегося с жизнью.

Юля замирает и прикрывает глаза.

— Шура… — вырывается у неё тихий стон и вместо моих рук она стремительной лаской бросается в процедурную.

А я пытаюсь испытывать досаду. Мне ведь не досталось объятий с любимой девушкой. Я должен быть недоволен.

— Господи, Шура, ну вот скажи мне как так можно?!

Войдя в процедурную следом за Юлой я застаю её племянницу, молоденькую практикантку. Медицинский пункт Артемиса еще не знал таких ходячих катаклизмов, как это недоразумение, с острым носиком и вечно пришибленным взглядом. Сплетни эта девочка собирает профессионально, но это и все что она делает по-настоящему хорошо.

А медпункт по её вине вечно списывает то пробирки, то безвременно почившие ампулы с лекарствами, то еще что. Почему мы вообще её взяли? Почему еще не уволили это недоразумение?

Потому что племянница. Любимая. Хотя на мой вкус — это ж сколько должно быть любви, чтобы все это так старательно терпеть?

Вот и сейчас я наблюдаю картину маслом — Юля у холодильника для хранения крови, на корточках, собирает с пола мелкие осколки. Шура, с красным зареванным носом рыдает, осев на кушетку.

Ага, рыдать-то всяко интереснее, чем делами заниматься.

— Александра, иди на обед… — недовольно роняю я и прихватывая Юлю за плечо, заставляю её встать на ноги.

Девчонку дважды просить не надо — она уносится так, будто ей хвост подожгли, отчаянно надеясь, что я не спрошу, что тут случился за катаклизм.

— Ты представляешь, она опять свернула мне пробирки, — Юля тем временем, зная, что сейчас её ждет взбучка, отходит в угол, к урне, чтобы высыпать, — ставила в холодильник чистые и сбила уже стоящие там четыре штуки. Её зарплата скоро закончится с такими косяками.

— Стекло? Руками? — медленно проговариваю я. — Юла, тысячу раз говорил, что для этого есть уборщицы.