— Ты со своими вампирами-то за неделю управишься? — спросил Сашка, и я подумала, что мне еще нужно добиться объединения в моем производстве всех этих дел.

Мы наскоро обсудили вампирские дела, и разговор сам собой вернулся к проблемам подрастающего поколения. Напоследок Сашка, стараясь развеселить меня во что бы то ни стало, напомнил мне про нашего общего знакомого, бывшего следователя прокуратуры, вовремя удравшего в мировые судьи, который теперь, рассматривая алиментные дела, веселит публику в зале сентенциями типа: «Ответчик, помните — от того, как вы сейчас относитесь к своим детям, зависит, в каком доме престарелых вы проведете свою старость»…

Распрощавшись с женихом, я пошла на кухню и выглянула в окно. Подворотня зияла черной дырой, расселенный флигель соседнего дома смотрелся средневековыми руинами, и никакая сила не заставила бы меня сегодня выйти из дома. Но я знала, что завтра с утра все покажется другим, не таким зловещим. Оставалось лечь спать; я легла, но сон не шел, я все время прокручивала в уме события минувших суток, и на фоне тяжелых мыслей о собственных упущениях в воспитании сына мое профессиональное эго пыталось сложить воедино фрагменты головоломки с чудовищем, у которого в желудке кровь, и с обескровленными трупами. И с таинственным «санитаром», который слишком много знает про вампиров и с которым, судя по всему, небезопасно уединяться в морге.

Эвакуировать ребенка я никуда не стала, здраво рассудив, что ни один район в городе не может считаться безопасным. Утром, когда я выпихивала его в школу, он еще дулся, но по утрам, совушка моя, он всегда бывает дик и неразговорчив.

Выпроводив Гошку, я заполучила полчаса свободного времени и побрела к зеркалу. Мучившая меня с самого пробуждения головная боль моментально усилилась, как только я увидела свое отражение. Читая на дежурствах расплодившиеся женские журналы, я всегда искренне недоумеваю, как можно, видя такое в зеркале, по журнальным советам без зазрения совести внушать себе: «Ах, какая я красавица, я лучше всех, мужчины сложатся штабелями при виде меня», если, конечно, ты не профессиональная аферистка.

Но то, что я увидела сегодня, сразило меня наповал. То, что отражалось в зеркале, было даже не лицом, а каким— то серым блином с еле угадывавшимися смотровыми щелями. Волосы не хотели лежать ни под каким предлогом и размазывались по черепу, делая меня еще безобразнее. Вопреки умильным советам женских журналов, я плюнула в свое отражение и побрела на кухню, где на завтрак съела две таблетки цитрамона и одну анальгина. Подумав, я запила все это валерьянкой, лениво натянула на себя что-то из одежды и отправилась внушать шефу, что нам необходимо забрать как минимум два дела из других районов, добиться передачи нам еще одного дела чужой — милицейской — подследственности и пошукать по соседним прокуратурам на случай, если мы еще не все собрали.

К прокуратуре мы подошли одновременно с Лешкой. Горчаков давно вышколен у меня в том смысле, что если даже он считает, что я в какой-то конкретный день выгляжу хуже, чем обычно, и мною можно пугать не только маленьких детей, но и ворон в огороде, то совершенно необязательно посвящать меня в его сокровенные мысли.

Поэтому Горчаков ничего говорить не стал, всего лишь сочувственно посмотрел на меня, но взгляд его был таким выразительным, что мне стало тошно. Наловчился, собака, неприязненно подумала я, настропалился в пантомиме…

Шеф выслушал меня, вопреки моим опасениям, спокойно. Даже слишком спокойно.

— Вы вообще-то помните, что вы замуж выходите? — всего только и осведомился он.

Ой-ей-ей! Сейчас я обрадую его еще больше!

— Владимир Иваныч, — заныла я, — я еще хотела попросить у вас неделю за свой счет или в счет отпуска, все равно… Меня на конференцию пригласили, в Англию…

Вот уж в чем нельзя упрекнуть нашего шефа, так это в зависти и нежелании добра сотрудникам. Насчет Англии шеф проникся.

— А к свадьбе-то успеете? — не унимался он.

— Ну, конечно, Владимир Иванович! Я улечу в понедельник, а до этого времени я еще успею провести неотложные следственные действия и закрепить доказательства по своему убийству…

— Сколько раз просил грамотно выражаться, — простонал шеф, — доконали уже меня «своими убийствами», «своими костями», «своими мазками»…

Я извинилась:

— Конечно, я имела в виду убийство, находящееся у меня в производстве. Владимир Иванович, а хорошо бы мне до отъезда еще и по криминалисту нашему дело получить, а? Мне обещали, что его сегодня уже можно будет допрашивать, так я бы и допросила, а? А то милицейское следствие пока раскачается, там полморга поубивают.

— Мария Сергеевна, — шеф строго посмотрел на меня, — в понедельник вы улетаете в Англию, через две недели вы выходите замуж и улетаете в Париж, — я успела поразиться начальственной осведомленности, — потом вам в Австралию захочется, а потом вы вообще в декрет уйдете, — («Упаси Боже!» — успела вставить я) — а мы тут будем ваши дела расхлебывать?

— Владимир Иваныч, пока я не уехала, я успею все, что можно, по этим делам выполнить, назначу экспертизы, а пока я летаю туда-сюда, их сделают, и я спокойно продолжу расследование. В конце концов, меня Горчаков подстрахует…

— А вы его спросили? — Шеф поднял на меня усталые глаза.

— Я обещаю, что Горчаков никуда не денется, — сказала я уверенно. Зимний сезон на даче уже начался, поэтому Горчаков счастлив будет получить хоть какую-нибудь отмазку от снегоуборочных работ.

— Ну хорошо, — согласился шеф и отеческими глазами посмотрел на меня. — А теперь скажите мне, что вы сами думаете по этому поводу? По поводу вампиров и укушенных людей?

— Можно, я позвоню? — Вместо ответа я протянула руку к телефонному аппарату, и шеф передал мне трубку, спросив, какой номер набрать. Я продиктовала ему номер телефона экспертов-биологов, чтобы узнать, что за кровь в желудке у страшилища, извлеченного нами из канавы. Юра ведь мне обещал отправить кровь на исследование сразу и в тот же день получить ответ, а я закрутилась и, уезжая домой, забыла поинтересоваться результатами.

Любезная лаборантка в биологическом отделении без проволочек соединила меня с экспертом Воробьевой, и я через секунду услышала ее низкий хриплый голос заядлой курильщицы.

— Вам по вчерашнему трупу, неустановленный мужчина из вашего района, Щеглов вскрывал?

Я подтвердила, что именно по этому поводу я звоню. Воробьева закашлялась; я представила, как она машет рукой перед своим лицом, чтобы отогнать дым какой-нибудь жестокой папиросы, из тех, что и мужик не каждый закурит; несмотря на внушительный голос, Вера Сергеевна росточка была крохотного, волосы завязывала сзади в хвостик и со спины могла